Ни черта не изменилось! Так что выдержка, выдержка и ещё раз эпическая невозмутимость. Чем спасались там, тем будем бороться и здесь – дала себе установку Инга, приземляясь. И подняв ветер, ибо сбавить в габаритах начисто позабыла с этим долбанным тренингом.
– Я же говорила, что она психанёт! – верещала, между тем, Фойта, поднимаясь с земли.
Верней, её поднимал подскочивший оттуда же вожак. Остальным тоже не сиделось на месте: так и сиганули в стороны от костра, брызнувшего тучами искр. Кто-то спасался от возгорания, остальные, видать, за компанию.
Инга мысленно извинилась за бесчинства – на автопилоте и категорически зря. Она тут же одёрнула себя: не за что ей извиняться. А вот кое-кому бы стоило – заразы такие! Кот из дома, мыши в пляс. Вот и бери их на ночные прогулки – после век не отмоешься.
Она стравила рост и сбросила истинный облик.
– С ума сошла?! – налетела на неё Андея, вцепилась в плечи и от души встряхнула: – Фойту чуть не сожгла! Если бы не Чиур…
– Тот самый умный подлец, который «ничего так мужчина»? – уточнила Инга, отрывая от себя пылкую карательницу.
– Ты чего разошлась? – тотчас взяла себя в руки старшая сестра.
– Низко летела. Не сразу разглядела, что у вас тут попойка, а не смертельная битва. Андея, что они тут делают? – холодно отчеканила Инга
– Вернулись составить компанию. Пока ты набиваешь брюхо, – усмехнулась она, оглянувшись на муравейник вокруг костра. – Чиур не пожелал быть разбросанным по лесу за чужие преступления. Ему и своих за горло. А в лесу не только они шарахаются. Кстати, я бы предпочла попасть в их руки, нежели к деревенским дровосекам.
– Эти не портят товар, чтобы не потерять в цене? – на удивление оперативно сообразила Инга. – Деревенские что, ловят людей и продают в рабство?
– Деревенские недоумки завели себе очень смешную забаву, – с ядрёной ненавистью процедила сквозь зубы Андея в самое ухо. – Если случайно поймают одинокую девушку, насилуют всем скопом. И не по разу. А если та выживет, превращают в рабыню. Для самых тяжёлых и грязных работ.
– И куда смотрит наш папаша? – процедила в ответ Инга, которую неожиданно передёрнуло, хотя в её мире и не такое бывало.
– На все деревни соглядатаев не напасёшься, – пожала плечами будущая королева.
– А если напасешься, так только ради их личного обогащения на взятках?
– Естественно, – покривилась сестра. – Ты, наверно, не помнишь ту историю три года назад. Когда удалось прихватить таких забавников с поличным. Им очень не повезло. Обычно они своим рабыням вырезают языки. Пойманные ублюдки тоже позаботились. Но девчонка оказалась грамотной. Через деревню проезжали наши гвардейцы. Вот она и успела сунуть накарябанную на тряпке жалобу. А у одного из гвардейцев как-то сестра пропала – так и не нашли. Вот ребята и занялись расследованием, – не скрывала мстительной радости стервозная, но порядочная девушка. – От души и всесторонне. Взяли деревню в кольцо. Деревенский голова пытался брюхо выпячивать. Своими правами трясти, которых им надавали в прошлые века, не подумав. А наши ребята его же первого меж коней и растянули. Всё выложил паскуда. И всех сдал с потрохами.
– Что стало с затейниками? – ничуть не постеснялась Инга собственного мстительного удовлетворения.
Даже убийцы не вызывали у неё такого омерзения, как насильники. А уж садисты и вовсе заражали своими «интересами». Возбуждали в душе острейшее желание собственными руками воткнуть в брюхо что-нибудь острое. И желательно раскалённое добела. Новомодную в её мире толерантность Инга ни в грош не ставила. Почитала её извращением инфантилов, которым слишком давно не валились на головы бомбы.
К тем же, кто пенял ей на резкость суждений, поворачивалась спиной. Их бы, как её прабабушку, загнать с тремя детишками в концлагерь. Да загнать в газовые камеры. Тогда она, может, и выслушала бы резоны недотравленных толерастов. Но только выслушала. Ибо сама жила на свете только благодаря деду, который десятилетним мальчишкой неделю просидел в погребе сожжённого дома. И пепел этого дома стучал в сердце его внучки.
– А что с ними могло стать? – хищно оскалилась сестра. – Как обычно. Самих затейников четвертовали на месте. А семьи, которые покрывали уродов, отправили на рудники. Всех поголовно.