– Как скажешь, – усмехнулся вожак, отряхивая руки.
Сидевшая рядом с ним «насквозь раненная» рыжая вертихвостка одарила харизматичного хорька многозначительно благодарным взглядом. Раюла с блеском подтверждала популярную теорию о двойном дне у такого явления, как «приличная тихушница». Причём, только на глазах Инги раз в десятый. А с учётом всех слухов и сплетен эта рыжая лиса вообще превращала теорию двойного дна в неоспоримый факт.
На обратный путь потратили втрое больше времени. Сытое брюхо ингири в сговоре с крыльями, не давало телу разогнаться. Здравый смысл какой-то там самовольной переселенки котировался в их иерархии ниже пупка. Если таковой у Инги имелся – под шерстью ни черта не разглядеть.
Сестрёнки на её загривке восторженно щебетали. Новое знакомство в их иерархии котировалось наравне с большими манёврами папашиной гвардии. За которыми следовала большая же охота и ночные обжимашки по кустам. К сожалению, в этой части программы поднадзорные принцессы участия не принимали.
Когда Инга подлетела к покинутому в спешке окну и зацепилась за стену, нюх предупредил ингири о засаде. Предупреждать о том же сестрёнок было опасно: испугаются, потеряют цепкость. Ещё свалятся на мощённый камнем замковый двор, если позабыли о страховке. Пусть уж лучше пугаются в собственной гостиной – дальше пола не шлёпнутся.
Шин-хад её восхитил. Чадолюбивый подлец дождался, когда последняя из его человеческих дщерей влезет в окно. И только тогда радостно гаркнул:
– Попались?!
Девки Ингу порадовали: никакого визга с обмороками – одно вызывающее сопение. Она сама не торопилась присоединяться к семейным посиделкам. Сага о терзаниях в цепях была свежа в памяти и не казалась удачной идеей. Окно постепенно всё больше освещалось. Хотя иных голосов, кроме папиного, так и не раздалось. Видимо, он без охраны. И самолично зажигает свечи в канделябрах, дабы получше разглядеть в детских глазах остатки совести.
– А тебе что, конвой нужен? – ехидно осведомился над головой знакомый до боли баритон.
Инга подняла голову и постаралась выдать максимально зверский взгляд. Даже оскалилась.
– Пасть зашью, – не шутя, пообещал Босх. – Быстро залезай. И без фокусов.
Вскоре она предстала перед отцом в чистом белом платье, что резко контрастировало с нарядами сестёр. Шин-хад только головой покачал. Посмотрел на неё, как на безнадёжную рецидивистку и признал:
– Босх, ты был прав. Лучше бы моя Инея оставалась дурой. Чувствую, она ещё доставит хлопот. – А вы, – обвёл он насмешливым взглядом поклонниц харизматичных хорьков, – марш к себе. Пять минут на то, чтобы переодеться и вымыть бесстыжие рожи.
Сестрёнок сдуло. Инга плюхнулась на тот же цветастый диван и блаженно потянулась.
– Ну, и что прикажешь с тобой делать? – ласково осведомился папа.
– Хоть колбасу из меня делай, только замуж не выдавай, – дурашливо проныла нестандартная во всех отношениях дочь.
За дверями сестёр послышалось приглушённое ехидное похрюкивание.
– Идея неплоха, – с притворной задумчивостью оглядел диктатор Шина развалившуюся нахалку.
– Идея паршивая, – возразил ему Босх, упав в кресло и вытянув ноги. – Такую колбасу даже собаки жрать не станут. А вот язык я бы ей вырвал. И замариновал.
– Отменная закуска, – одобрил любящий отец.
Инга закатила глазки, трагично шлёпнула ладошками по щёчкам и взвыла:
– Мой отец – людоед!
– А я пожиратель ингири, – криво ухмыльнулся Босх и пнул её в голень: – И ты ошиблась, девочка. Я тебе не угрожал. Я распылю тебя, едва решу, что ты стала мешать. Ты услышала меня?
Инга посмотрела в тёмные сумрачные глаза мага и ответила прямо, не кривляясь:
– Услышала.
– Осознаёшь, что я это сделаю без колебаний?
– Ни секунды не сомневалась, – улыбнулась она. – А теперь спроси у меня: боюсь ли я умереть?
Он посмотрел в её тёмные глаза нелюдя, мерцающие красными искрами, и признал:
– Смерти ты не боишься. Осознаёшь, что после сожалеть об этом будет кто угодно, кроме тебя. Что ж, я не сожалею, что ты изменилась. Это слегка разогнало мою скуку. А вот на моё желание поддерживать стабильность этого мира покушаться не стоит.