– Ты слишком многословен, – усмехнулась Инга.
И не стала добавлять известную истину: многословие – признак слабости, неуверенности или страха. Он и без того наверняка прочёл это в её мыслях. Потому, видать, и озлобился. Ух, какие молнии вылетели из сощуренных глаз мага – не хватало дыма из ноздрей. Шин-хад заметил нежелательные перемены в своём могущественном дружке. Насупился и предупредил:
– Босх, сейчас неподходящее время для мелких ссор. Если ты не передумал насчёт своих планов.
– Не передумал, – абсолютно спокойно подтвердил тот, моментально обретя безмятежность духа.
И он вовсе не претворялся – что самое поразительное. Его эмоции действительно испарялись, словно по щелчку выключателя. Вот уж, в ком было меньше всего человеческого, так это в Босхе – интуитивно чувствовала Инга.
А ещё где-то в глубине души кто-то неведомый и очень умный скептично кривился: этот позёр никогда тебя не убьёт. В какие бы позы не вставал Босх, его самый страшный враг – его скука. Назвал себя богом, а перед скукой пасует – мелковато для всемогущей сущности, способной создавать целые миры. Пускай не миры – создал хотя бы выводок талантливых скоморохов. Щёлкнуть бы его по носу – немного самонадеянно вознеслась Инга. Есть, к чему стремиться.
Босх одарил её задумчивым взглядом. А из дверей личных каморок, как по команде, выползли папины дочки. В белых платьях. С фальшивым смирением в вытаращенных глазках. Они просеменили в центр гостиной. И с неописуемой чопорностью расселись в креслах.
– Ну, что банда? – незамедлительно приступил Шин-хад к цели своего визита в неурочный час. – Пришло время поговорить.
Предположение Инги, что папе настучали на смывшихся дочерей, не оправдалось. Они с Босхом разработали целую шпионскую операцию, дабы незаметно проникнуть в птичник – как диктатор называл покои дочурок. Чтобы ни одна сволочь в огромном замке – битком набитом любопытными глазами и ушами – не узнала об этом посещении. Лишь мать Андеи Гвейта была посвящена в план операции, ибо соучаствовала.
И не просто соучаствовала. На её хрупкие неженские плечи легла самая трудновыполнимая задача: ликвидировать на подступах к птичнику всю холопскую нечисть. Гвейта устроила такой разнос, что пальчики оближешь. Вот под шумок два диверсанта и прошмыгнули в птичник, дабы повидаться с виновницами грядущих праздников.
– А Шунан? – не поняла Фойта причин отсутствия старшего брата и наследника.
– Занят, – поморщился отец и пролаял: – Не задавай идиотских вопросов! Босх, там всё в порядке? – кивнул он на двери в покои.
Пока тот вызывал своих крысёнышей и прояснял обстановку, Инга пыталась проанализировать факт отсутствия братца. Ибо тот был не просто наследником. А НАСЛЕДНИКОМ великого, неповторимого и неистребимого Шин-хада. Одно только прозвище – традиционное для диктаторов – чего стоило: Шунан Змеиный язык.
Этот тридцатилетний колченогий белобрысый плюгавец – по информации Босха – слыл неимоверно хитрым и подлым мерзавцем. Его воцарения ожидали с содроганием. И всенародно молили местного Создателя заниматься здоровьем Шин-хада с утра до утра – хай он живёт тысячу лет.
Правда, в тоне разглагольствующего мага был некий перебор с издёвкой и сарказмом. А когда кто-то в чём-то перебарщивал, в Инге тотчас расцветал целый букет сомнений. Да и девчонки ни разу не помянули братца недобрым словом. А это при их врождённом и упроченном с годами злоречии было необъяснимо.
Или объяснимо, если предположить, что к Шунану они относились не хуже, чем к своей сестре – тупому монстру. В этой семейке вообще все выглядели не теми, кем были на самом деле. Насколько помнила Инга – из литературы и кино – земные короли редко так тщательно шифровались. Чего стесняться, если ты помазанник божий, и все претензии к нему.
Ей вдруг пришло в голову, что это следствие наличия у аборигенов какой-то невнятной религии. Создатель есть, а культа нет – вскользь упомянул Босх. И культовых сооружений с культовыми служителями. Просто карикатура, а не религия.
Земные религии Инга не воспринимала иначе, как некий вид посреднического бизнеса. Ну, да что удивительного, если речь шла о дочери пары атеистов. Но в Бога она верила искренно и от души, которая в нём нуждалась. Бог – это вселенская непобедимая и неоспоримая совесть. Как-то так. И без него людям просто зарез.