– Скажи, а почему вы о нём никогда не говорите?
– О Шунане? Не замечала, – удивилась Андея, перевернувшись на бок, чтобы разговор продолжился глаза в глаза.
Глава 12
Резко поумневшие редко болтливы.
– Ну…, – чуть удивлённо замялась Андея. – А что о нём говорить? Брат, как брат. Что конкретно ты хочешь узнать?
– Почему его прозвали Змеиным языком, – начала Инга с самого очевидного.
Сестрица фыркнула и прикрыла рот ладошкой. Оглянулась на дверь, после чего пообещала:
– Сама узнаешь. Хотя Босх уже наверняка расписал нашего Шунанчика во всех красках. Но ты ему не особенно верь. Босх иногда злословит просто так, от скуки. А Шунанчик нас никогда не обижал. Даже балует, когда не работает. А вкалывает он, как последний раб в каменоломнях. Мы его почти не видим.
– Он действительно такой мерзавец, каким его считают? – настаивала Инга на более развёрнутом ответе.
– Он очень расчётливый, – вздохнула Андея. – И не умеет отступать. А если ему мешают, может быть жестоким. Отец им почему-то не слишком доволен. Вечно рычит. А мы… А я, – тотчас поправилась она, – с тех пор, как себя помню, видела его очень редко. Он всё время чему-то учился, куда уезжал. Отец его не слишком-то жалел. Да и Убата, как мать, так себе. Дочь диктатора, да ещё единственная. Представляешь, как о себе мнит? А отец её искренно любил – так Босх говорит. Да и остальные тоже. Мне даже кажется, что он до сих пор её любит. Ну, про это ты ещё понаслушаешься всякого разного.
– А ты как считаешь?
– Никак, – отрезала Андея. – Я думаю только о себе. Как и Убата, и отец, и мать, и Шунан с сёстрами. Потому что сегодня я просто младшая сестрёнка Шунана Змеиный язык. А завтра стану женой Арат-хада Криворукого, с которым отец вечно цапается. И Шунан будет цапаться, когда станет Шин-хадом. А потом и с моим сыном, если тот родится и станет диктатором прежде, чем братец умрёт.
– И тогда твой брат не постесняется тебя обидеть, – искренно посочувствовала девушке Инга.
– Ещё как не постесняется! У него ж, как у отца, на уме только польза для Шина. На остальное плевать.
– Ну, в этом я их одобряю, – усмехнулась Инга.
– И я, – легко согласилась дочь своего отца. – Но должна позаботиться о себе. И о своих детях, для которых Шин будет чужим. Зато Арат своим.
– И в этом я тебя целиком одобряю, – признала Инга её правоту. – Поэтому давай вернёмся к вопросу о нашем союзе.
– Так ты согласна? – сдержалась и не подпрыгнула выдрессированная принцесса.
Хотя ликование в глазах спрятала не до конца.
– Конечно, согласна, – изобразила удивление Инга. – Потому что мне, как я поняла, предстоит жить между твоими мужиками. Между теми, что имеются, и тем, которого ты скоро заимеешь. И они начнут долбить меня с двух сторон. Как и тебя – тут мы с тобой в равном положении. И твоё желание объединиться со мной вполне оправдано. Драться я не люблю, но умею. Скажи-ка ты мне вот что…
Нормально поговорить сестрицы им дали: уснули-то под утро, вот и продрыхли до обеда. В том, что где-то под плинтусом затаился крысёныш Босха, не сомневались обе. Так что вскоре Андея притащила кипу бумаги и карандаш. Всё, что не подлежало прослушке, они карябали друг для друга, строя козни и набросав черновой план. Местная письменность давалась Инге с величайшим трудом. Инею обучили писать, о чём в голове остались воспоминания. Но ингири владела этим навыком с пятое на десятое. Впрочем, Андея всё понимала.
Политика, конечно, штука полезная. Только вот некоторым мужикам свойственно слишком упирать на неё в ущерб прочим интересам. Особенно интересам собственного потомства. Стоило ли удивляться, что сестрицы плевать хотели на чаяния отца? Их-то чаяния ему до фонаря.
Инга пока не разобралась в химии интересов Андеи. Её драматическое выступление о невыносимом житье-бытье в замке, где вокруг одни и те же рожи, она проигнорировала. Девочка, несомненно, не обделена актёрским талантом. Задумчивая отстранённость во время дележа женихов могла бы обмануть такую переселенку, как она. Если бы та не имела привычки сомневаться во всём подряд.