– И до этого уже докопалась, – покривился Босх, продолжая пялиться в одну точку. –Никаких особых отношений нет. И просить за тебя однозначно бессмысленно, – увильнул бесстыжая морда от признания, что ингири у него на побегушках.
– А ты на мне женись? – нахально предложила Инга и запустила вторую провокацию: – Ингири же согласились на мой брак с человеком? Или всё-таки нет? Что-то я в этом сомневаюсь.
Босх проигнорировал вопрос. И в этом обмане не признался. Хотя пытался с его помощью связать инопланетянке руки. Пришлось продолжить:
– А быть моим мужем очень удобно, не находишь? Ты получишь все права мною распоряжаться. Сядешь мне на шею.
– А потом ты решишь, что тебе надоело, – саркастически продолжил соблазняемый мужчина. – Вернёшься к старым привычкам, развернёшься и уйдёшь. Выставишь меня идиотом перед всем Трёхмирьем.
– В принципе, не планировала, – ласково прощебетала дочь свободного мира. – Но иметь под рукой инструмент для запугивания всегда пригодится. Кстати, а ты имеешь право прикончить сбежавшую жену?
– Право законное и неоспоримое, – ответил на ласку лаской Босх и передразнил: – Всегда пригодится.
– Видишь, как всё удачно складывается, – показушно обрадовалась Инга. – Мы просто созданы друг для друга.
А что – вдруг подумалось ей – весьма соблазнительный «путь на свободу». Босх закоренелый холостяк и бабник, что гарантировало удовлетворение любых его потребностей на стороне. Брак с ним реально обеспечивал ей свободу от родственников с обеих сторон: человеческой и зверской.
К тому же в голове смутно промелькнула идея карьерного роста в качестве матриарха. Поднатужиться и родить себе собственную стаю: ради этого можно и потерпеть. Идея почти дурацкая, но осуществимая. Нужно её хорошенько обдумать. Рисковать не хотелось, потому и строить конкретные планы немедленно как-то не тянуло.
– Что, решила стать матриархом, а саму воротит? – почти сочувственно прокомментировал маг свою ювелирно точную догадку. – Бывает. Хотя мысль дельная. Я обдумаю.
– Я тоже, – удалось Инге изобразить невозмутимость. – Но потом. Сейчас волнует другое: что делать с Вар-хадом?
– А с ним-то ты, что собралась делать? – деланно испугался маг.
– А ты что? – проигнорировала издёвку Инга. – Он же обидится, если вам удастся подсунуть ему незаконнорожденную дочь. Пообещать в придачу меня и не отдать. Отец не станет разбрасываться такой драгоценностью, как я. Нашёл дурака. К Вар-хаду он меня не отпустит. На эту тему можешь больше не врать. Шин-хад даже не испытает угрызений совести по поводу судьбы Конты. Пусть её там хоть камнями закидают за наш обман.
– Кому интересна её судьба? – преспокойно подтвердил Босх.
Ингу покоробило. Она могла сколько угодно выламываться, изображая из себя циничную дрянь. Но, беда в том, что таковой на деле не являлась. Могла попугать своей надуманной жестокой расчётливостью, порисоваться. А вот подставить Конту – у неё кишка тонка. Спать же после не сможет. Помается, поуговаривает себя, что каждый сам за себя ответчик, а потом бросится на выручку. И неизвестно, каких дров там наломает.
Босх прямо-таки с хищным удовольствием любовался её лицом. На которое она выкладывала все свои мысли: подходите, люди добрые, читайте, не стесняйтесь. Расслабилась, возомнив себя продуктом высокоразвитой цивилизации. А эти средневековцы потешаются над её наивностью – обиделась Инга. Как и принято у высокоразвитой цивилизации, на тех, перед кем выставилась дурой. Не на себя же обижаться.
– Твоё бессердечие меня восхищает, – проскрипела Инга, и не пытаясь скрыть раздражение. – Спасибо, что заставил меня пожалеть о содеянном. Зря я поддалась и ввязалась в эту авантюру с Контой. Интересно, что Шин-хад с тобой сделает, когда я сгорю со стыда и сбегу?
– Ничего, – искренно удивился маг постановке вопроса. – Воевать со мной не под силу всем диктаторам одновременно.
– Ты такой могущественный? – скептично осведомилась Инга, не слишком веря в подобную ересь.
– Диктаторы никогда не соберутся вместе, – весело хмыкнул Босх. – Тем более под рукой Шин-хада.
Инге показалось, что он подобрел и немного расслабился. Самое время дожать скользкого мага. И прояснить, наконец-то, эти клятые наиважнейшие вопросы.