Поэтому Инга решила: не лишнее поломаться, удостоверив высокие стороны, что помнит своё положение. И не претендует на равенство.
– Госпожа, зачем ингири украшения? – без капли лести или самоуничижения просто осведомилась она. – Женские украшения не вызывают у меня никаких чувств. Я не способна оценить их красоту. Бесполезные вещи, которые мне будут только мешать.
– Понимаю, – оценила королева её жест. – И, тем не менее, они твои. Я так решила. И не желаю ничего менять. Ты же можешь распорядиться ими по своему усмотрению.
– Их не обязательно хранить у себя? – ляпнула Инга, пытаясь оценить роль подарка: просто цацки, или символика.
– Нет, – довольно тепло по отношению к зверушке улыбнулась Убата. – Ты можешь их кому-то подарить. Или обменять на что-то стоящее. Можешь… Впрочем, об этом мы с тобой поговорим наедине. Я так и не успела познакомиться с новой изменившейся Инеей. Ты не против?
– Конечно, нет! – от души обрадовалась Инга возможности узнать что-то новое.
Пока что складывающая картина событий настырно расползалась. Её, как какую-то костюмершу, обрядили в шмотки залившей шары актрисы и вытолкнули на сцену. В глаза бьёт непривычный обескураживающий свет. Актёры замерли в позах, ожидая от неё действий со словами. А где-то сбоку в темноте дышит что-то огромное и жаждущее развития событий.
Будь хоть какая-то альтернатива, Инга бы плюнула на всё это слюной. Развернулась и утопала с гордо поднятой головой. Но с этой сцены уйти невозможно – с неё она скатится только мёртвой. Такая вот задумка авторов. Жить захочешь, не так затеатралишь.
Инга приготовилась к отправке сестёр за дверь, но выдача её подарка состоялась в их присутствии. Показалось даже, будто Убата испытала удовольствие, когда близняшки хором охнули. Они опознали довольно скромное ожерелье с пятью небольшими… сиреневыми камнями.
– Ужас! – брякнула Инга, вытаращившись на подарок и не веря, что это оно.
Как назло! Даже не знала, что бриллианты бывают и такими. Нет, может, эти камни и считается фиолетовыми. Но ей, как говорится, фиолетово: сиреневые и всё тут. Ещё и девчонки завистливо пучатся – наверняка, какая-то редкость. А досталась именно ей.
Может, поменяться с Раюлой? Изумруды ей всегда нравились. В крайнем случае, сапфиры Андеи – та не станет огорчать союзницу из-за пустяков. Обмен возможен – Убата заявила при свидетелях. Нужно переговорить с Андеей, прежде чем всучить это барахло кому попало. Хотя бы той же Конте. Или Конте нельзя? Да, чтоб у них у всех повылазило с их церемониями!
К ожерелью, тем временем, присоединились клипсы, перстень и пара браслетов. Количественно меньше, чем у других, но качественно то на то и вышло. Интересно: из каких таких политических соображений Убата разбазаривает собственное наследство? От широты души такие, как она, только гадят. Добро же делают дозированно. И только по очень серьёзному поводу.
Оделив ингири наследством бабушки, главнокомандующий диктаторского гарема указала рукой на дверь. Девок тотчас выдуло прочь из птичника. Дверь по такому случаю даже не заперли. Царственным жестом Убата пригласила Ингу вернуться в покинутое ею кресло. То, что к собеседнице придётся постоянно поворачиваться, её не смутило.
А вот Инга терпеть не могла разговоры с глазу на глаз, когда обе пары расположены, как попало. Для трёхслойных переговоров – а это именно они – требуется максимальная сосредоточенность. Нельзя отвлекаться на попытку дотянуться изучающим взглядом по анфаса противника. Профиль в этом смысле гораздо менее информативен.
Так что она не побрезговала свалить цацки на столик и перетащить своё кресло на линию огня. К самому барьеру, где её запросто могут ухлопать. Но и она имеет те же права.
– Ты, я смотрю, не просто поумнела, – то ли одобрила, то ли просто приняла к сведению Убата. – Девочек мы учили этому с самого детства.
– А я подглядывала, – чуть хвастливо доложила ингири. – И подражала. Они меня многому научили. И Босх многому научил, – упомянула она и мистику вопроса.