Гостиная, не считая горы нераспакованных коробок, была абсолютно пустой, как и все остальные комнаты, за исключением спальни, где нагромождения коробок окружали единственный собранный предмет мебели – кровать.
– Уверена, что не хочешь остаться еще на одну ночь? – спрашивала ее Марг больше для приличия. Бриенна была уверена – после почти четырех месяцев соседства, хоть и довольно веселых, ей не терпелось вернуться к нормальной жизни. – Можем отпраздновать маргаритой и тако.
– Я просто ужасно рада новой квартире, не терпится переехать, – отвечала ей Бриенна, хотя предложение было заманчивое. Вечера с маргаритой и тако стали ее любимыми. – Можем собраться на следующей неделе у меня.
– Договорились!
Бриенна обняла подругу и выбежала на улицу ловить такси. Грузчики уже перенесли все из ее прежнего жилища на новое место – квартиру с двумя спальнями в пешей доступности от университета. Новую мебель должны была привезти следующим утром, а потом у нее будут все выходные, чтобы распаковаться и привести все в порядок. Она не стала оставлять себе мебель из старой квартиры, которую купили практически сразу же после того, как она вывесила объявление. О Хайле она ничего не слышала с той недели, как с ним рассталась. Его первые сообщения были примирительными и вкрадчивыми, однако как только он осознал, что она серьезна, они стали холодными и колкими, а потом прекратились вовсе. Он выехал на последний день третьего месяца, и Бриенна поплакала напоследок, когда пришла в квартиру и увидела там только свои вещи.
– Не знаю, плакала ли я о потерянных годах или о потерянных возможностях, – говорила она психотерапевту, к которому стала ходить за два месяца до этого.
– Может, о том, и о другом, – ответила та с мягкой улыбкой. – Почувствовали ли вы облегчение? Или вам стало хуже?
– Облегчение, – ответила Бриенна, улыбаясь.
С начала терапии она выплакала достаточно слез, чтобы теперь знать разницу.
– Тогда это были хорошие слезы.
Так и было – по крайней мере в тот раз. Однако не все ее слезы были такими; хуже всего ее накрыло как раз перед тем, как она начала ходить к психотерапевту, когда она отправилась на Тарт поговорить с отцом. Он был один – по ее просьбе, и они беседовали друг с другом осторожно и бережно – Бриенна и не думала, что разговор с отцом может быть таким. Они поговорили обо всем, чего никогда не обсуждали вслух и что привело к нынешнему положению дел. Об их общей боли от потери не только Галладона, но и Бриенниной матери, умершей рожая не сделавших и единого вдоха двойняшек. О том, как Селвин сосредоточился на работе, чтобы справиться со своим горем, оставив Бриенну на попечение жестокой Роэллы, и о том, как он изменился после этого, хотя к тому времени вред уже был причинен. О том, как Бриенна слишком рано научилась полагаться лишь на себя, стала относиться к людям с недоверием и всегда ожидать лишь плохого. Они поговорили и о других деликатных вещах, и к тому времени, как оба были готовы жить дальше, плакала уже не только Бриенна.
Свое примирение они, конечно, отпраздновали Марининым рагу.
– Джейме был здесь на прошлых выходных с Элией и детьми, – сообщил ей отец после того, как от первой бутылки вина остались лишь смутные воспоминания, а вторая того и гляди собиралась повторить ее судьбу. Оба не были трезвы, и Марина уже конфисковала у них ключи от машины и пообещала вызвать им такси, когда они закончат. – Рейенис попыталась спрятаться в Вечернем, чтобы остаться тут насовсем, а Эйегон теперь хочет стать русалкой. Все спрашивали о тебе.
Бриенна заморгала, глядя на него невидящим взглядом. Имени Джейме она не произносила с тех пор, как была на Тарте последний раз, однако это не означало, что она о нем не думала.
– Ты разговариваешь с Джейме? – Ей захотелось надуться; с ней Джейме не разговаривал. Потом она вспомнила последнее, что сказала ему, и ее губы дрогнули, их уголки опустились вниз, а глаза защипало. Вина уже явно хватит, решила Бриенна, допивая остатки из бокала.
Конечно, Джейме с ней не разговаривал, она же практически обозвала его шлюхой и ушла, не обернувшись. Конечно, он больше не хотел иметь с ней дел.
– Не надо, дочка, – сказал ей отец, кладя свою огромную ладонь поверх ее. – Джейме дает тебе передышку, но он то и дело интересуется о тебе и у меня, и у Оленны. Мальчик по уши влюблен и, может, еще обойдет тебя в упрямстве. Он будет ждать – возможно, не всю жизнь, но какое-то время точно.
Бриенна не могла вспомнить, что сказала в ответ. Она не помнила больше ничего о том вечере, кроме того, что отец уложил ее спать и сунул Морна ей в руки, прежде чем отправиться в свою спальню.
Потом она обдумывала слова отца и даже обсуждала это с психотерапевтом, упомянув, насколько невозможно поверить, что такой красивый мужчина, как Джейме, вообще может интересоваться ею.
– Не слишком ли такой взгляд на вещи предвзятый? – спросила доктор Аргайл, чем привела Бриенну в замешательство. – Он не может по-настоящему интересоваться вами, потому что он симпатичный? Не выходит ли, что вы подходите к нему с теми же мерками, что и люди, которые называют вас безобразной, и решаете за него, что для него важно? – Бриенна замерла, удивленно раскрыв рот. Она никогда не рассматривала это с такой точки зрения, и теперь ей нужно было время, чтобы все переварить. – Подумайте об этом.
Она подумала – и пришла к выводу, что доктор Аргайл права. Джейме никогда не вел себя так, будто он чем-то лучше нее, а все вещи, которые он говорил о ее внешности, было исключительно лестными. Это она никогда не верила комплиментам, всегда ища в чужих словах скрытую колкость, а теперь выходило, что еще и людей оценивала по внешности.
Осознание этого отрезвляло.
На следующем сеансе она обсудила это с доктором Аргайл. Они говорили об этом, пока Бриенна не стала совершенно вымотана и опечалена, недоумевая, почему не пришла на терапию гораздо раньше.
Ей предстояло еще много работы, однако она знала, что со временем со всем разберется.
Улучшились не только ее самооценка, отношения с отцом и жилищные условия. Еще Бриенна дописала «Бегство в Долину», свою следующую книгу, и отправила ее издателю. Через три месяца уже были запланированы выход книги и автограф-сессия, на которую уговорил ее Лорас.
Она пообещала себе, что как только разберется со своей жизнью – снова подумает о любовных отношениях. Не то чтобы она переставала думать о Джейме. Ей часто снились его сияющая улыбка и блестящие глаза, она слышала в голове его восторженный голос, спрашивающий ее о книге, и часто вспоминала его пальцы на своих губах и расширившиеся во время их дурачеств на пляже зрачки.
Также Бриенна обнаружила, что вибратор и воображение действительно могут быть эффективнее, чем усилия Хайла, и большую часть времени именно Джейме она представляла на себе. Или под собой. Внутри себя уж точно.
Бриенна постоянно находила оправдания, чтобы не звонить ему, однако от отца она знала, что он регулярно приезжал на Тарт и всегда спрашивал о ней.
– Я рад, – сказал он, по словам отца, после рассказа о том, что Бриенне гораздо лучше, что она купила новую квартиру и скоро переезжает. Она почти могла представить улыбку, с которой он это произнес, и лучики в уголках его глаз. – Она этого заслуживает.
Она убедила себя, что ранила его точно так же, как ранили ее саму, и что он наверняка уже позабыл о ней, хоть отец и говорил ей, что это не так. Однако после случайной встречи с Элией и Рейенис она больше не могла убеждать себя в этом. Бриенна как раз была в книжном при кампусе, когда ее через витрину заметила Рейенис и втащила внутрь свою мать.
– Бриенна! – воскликнула Рейенис, кидаясь к ней с присущим детям отсутствием смущения. – А я была в Тарте с вашим папой, он такой высокий! А Джейме мне показал доспехи Синего Рыцаря, и ее меч, и он купил…