По одну сторону от них тянулось цветущее дикое поле, а с противоположной стороны к дороге примыкали кустарники, образовывая плотную защитную стену.
— Красота, — не выдержал Костя и открыл водительское окно. — Пахнет чудесно.
Обрадованный Димка тоже опустил своё стекло и принялся втягивать воздух.
— Не переусердствуй, голова закружится, — предупредил Максим, как только услышал сзади упоительное сопение.
— Угу, — буркнул Димка в ответ, но тут неожиданно что-то больно шмякнуло его в лоб.
— Блин! — вскрикнул он и схватился за голову.
— Да заткнись уже! — Максим резко прибавил громкость приемника.
Вскоре показалась деревня. Издалека — жалкое скопление убогих домишек, заросших одичавшими плодовыми деревьями.
Стоило Косте выбраться из машины возле первого дома, как поднялся заливистый лай. Собаки за забором неистово бесновались.
— Чё надо? — створка пыльного окошка первого этажа приоткрылась и оттуда показалась седая взлохмаченная старческая голова.
Костя даже не смог толком различить, кто с ним разговаривает — мужчина или женщина.
— Добрый день… — стараясь перекричать лай, начал он вежливо.
— Не добрый, — послышалось в ответ. — Давайте, валите отседа. Нечего своим драндулетом нам тут в атмосферу гадить.
— Не подскажете, где нам найти двадцать восьмой дом. У вас тут почему-то ничего не пронумеровано.
— А куда вы приехали? Вы хоть сами знаете? — из-за седой головы появилась худая пальцастая рука, сопровождавшая каждое слово сердитым взмахом.
— Это деревня «Дивово»? Мы по карте смотрели…
— Ничего здесь нет, никого здесь нет, — голова мгновенно исчезла, окошко со скрипом притворилось.
Собаки продолжали истерично гавкать.
Костя недоуменно развел руками.
— В другой двор зайди, — не выходя из машины, распорядился Максим.
Костя помялся, раздумывая куда лучше податься: в высокий бревенчатый, с окошками-бойницами дом на противоположной стороне или в низенькую полусгнившую хибарку. Выбор пал на хибарку, она выглядела не такой угрожающей.
Калитка, болтающаяся на вывернутых из столба петлях, отворилась на удивление бесшумно, однако и дом, и сад выглядели настолько безжизненно, что казались, покинутыми даже мухами.
Костя огляделся и чуть не подскочил от удивления. В двух шагах от него, рядом с чахлой яблоней стоял низенький старикашка в голубой панаме и лопатой в руке. У старика было бледное, луноподобное лицо, узкие щурящиеся глазенки и жидкая козлиная бородка.
— Чё надо? — хмуро глядя из-под панамы, недобро поинтересовался хозяин.
— Подскажите, пожалуйста, где нам найти двадцать восьмой дом? Мы ищем… — Костя принялся приветливо улыбаться, как это делают в кино туристы, чтобы продемонстрировать туземцам. — Дом Петра Васильевича Жукова. Помните такого?
На какое-то мгновение Косте показалось, что старик собирается смягчиться, но поднятая вверх лопата быстро развеяла иллюзии.
— Давай шагай по своим делам. У тебя забота, а у меня работа.
Костя обиженно попятился:
— Я просто спросил… Мы его родственники.
— Угу, — равнодушно буркнул тот, принимаясь окучивать яблоню.
За хибарой вредного деда пыльная деревенская дорога плавно поднималась в горку. Конечно, на разведку стоило отправлять Димку, старики охотнее разговаривают с детьми. Но тот, похоже, сильно надулся на Макса. Сидел, тупо глядя в окошко, и вообще ни на что не реагировал.
Впереди синим лоскутом мелькнула женская фигура. Обрадовавшись, Костя побежал к ней. Яркая расклешенная бирюзовая юбка с красными маками, сверху белая футболка, на голове плетеная широкополая шляпа. Женщина обрезала кусты.
— Подскажите, пожалуйста, где мне найти двадцать восьмой дом, — предвосхищая встречные вопросы, выпалил он, заметив, как удивленно приподняла она белесые брови.
— А вам зачем? — её губы были ярко накрашены, щеки подрумянены, а на круглых бесцветных глазах с припухшими веками — ни грамма косметики, отчего создавалось ощущение, будто смотришь на состарившуюся фарфоровую куклу.
— Наш родственник, Петр Васильевич Жуков, он умер… Вот, приехали дом посмотреть, — пояснил Костя, в надежде, услышать, наконец, вразумительный ответ.