На двери хижины висел небольшой замок.
Миллер оглянулся.
Мужчина все еще стоял у входа на мост и разглядывал лиственный купол над головой. Непонятно, что он там увидел, но было не похоже, что он ждет подходящего момента, чтобы броситься к Миллеру, стукнуть его по голове и украсть кошелек. К тому же он вполне мог сделать это и рядом с домом. Других людей (к примеру, мальчишки, о котором тот упоминал) тоже не было видно. Мужчина просто стоял и терпеливо ждал, чем закончится то, за что он получил свой доллар.
Миллер снова повернулся к двери и сунул ключ в замок; тот с трудом, но открылся. Он потянул дверь на себя: внутри царила кромешная темнота. Замешкавшись, Миллер обернулся и увидел, что мужчина ушел.
Открыв дверь шире, Миллер шагнул вперед.
В хижине было холоднее, чем на улице, да еще и душно. В нос Миллеру ударил какой-то запах. Его нельзя было назвать плохим. Пахло опавшими мокрыми листьями. Так пахнет в чулане, куда вы складываете старые ненужные вещи, или на заброшенном чердаке ночью после дождя.
Свет проникал только сквозь открытую дверь. Окон в хижине не было, а если и были, то их плотно закрыли ставнями. Дверь находилась в торце, так что дальняя часть постройки терялась в темноте, и помещение казалось длиннее, чем было на самом деле. Миллер стоял и не знал, что случится дальше.
Дверь за ним медленно закрылась, оставив щель в несколько сантиметров. Никто не запирал ее на ключ, никто не требовал от него тысячи долларов за освобождение. Миллер ждал.
И тут послышался негромкий звук.
Шорох. Шуршание. Как будто что-то двигалось в дальнем конце хижины. Вслед за звуком пришел новый запах, словно существо, долгое время пролежавшее скрючившись, вдруг распрямилось, отчего в неподвижном воздухе распространился доселе неощутимый запах пота.
Миллер застыл.
Никогда в жизни он не чувствовал, как волосы на затылке встают дыбом. Он слышал об этом, читал об этом, знал, что так бывает, но никогда не испытывал ничего подобного. С его волосами и затылком такого просто не могло случиться. И, тем не менее, случилось. Самое странное, что ему не было страшно, вернее, к страху примешивалось другое чувство.
В хижине что-то было. Что-то, ему неизвестное. Он просто чувствовал: в темноте что-то есть. Неведомое существо размером с человека или, может, чуть меньше.
Миллер сомневался, что оно мужского пола. Почему-то ему казалось, что это женщина. Он не мог объяснить, откуда взялось такое ощущение, ведь он ничего не видел и почти ничего не слышал. Шорохи в дальнем конце хижины быстро стихли. Но что-то подсказывало Миллеру, что существу, укрывшемуся тенями, словно черными ангельскими крыльями, знакомы безнадежность, сумасшествие и тоска, причем в гораздо большей степени, чем ему самому. Он знал, что затаившееся во тьме существо обнажено, и что это женщина.
Он знал, что это так, и вовсе не от страха его дыхание сделалось сбивчивым и частым.
Миллер простоял в хижине еще полчаса, прислушиваясь и вглядываясь в темноту. Во всяком случае, ему показалось, что прошло не больше тридцати минут, когда он вдруг выскочил обратно в лес. Точно он не знал.
Закрыв дверь в хижину, он не стал ее запирать. Человек вернулся и стоял на той стороне моста. Крепко сжав в руке ключ, Миллер пошел к нему навстречу.
— Сколько? — спросил он.
— За что? Вы уже заплатили.
— Нет, — ответил Миллер, — я хочу это купить.
Когда он вернулся домой, было восемь часов вечера. Миллер и сам не понимал, как так вышло, что он провел в хижине больше времени, чем думал. Неважно, это даже к лучшему. Начинало смеркаться; он знал, что через двадцать минут совсем стемнеет. Эти двадцать минут Миллер провел на переднем сиденье своей машины; в голове, как всегда в последнее время, царила удобная пустота.
Когда окончательно стемнело, он вышел из автомобиля и направился к дому. Отключив систему безопасности, он отпер входную дверь и оставил ее распахнутой.
Затем он вернулся к машине и положил руку на багажник, от которого веяло холодом. Открыв его, Миллер спокойно направился к лестнице, ведущей на меньшую из двух деревянных террас. Он поднялся и постоял там несколько минут, глядя на темные силуэты деревьев, потом снова спустился к машине.