— А Ермолин, помните, разбирался с кражей? — не унимался Песчихин. — Когда унесли часы из магазина, а они палеными оказались? Еще скандал был, что магазин торговал подделками по цене квартиры в городе?
Неужели Ломакин не понял, что венок на стене — это не часть уцелевшего декора, и решил, что безделушку потеряли, а кто-то спустя век нашел и повесил, не желая возможных проблем и обвинения в краже драгоценности?
Белый камень, похожий на опал, в металлической узорной оправе с россыпью… в лучшем случае — дешевых кристаллов, но скорее всего, стекла. Цепочка достаточно крупного плетения, чтобы ее было заметно на снимках. Я обернулась к Вадиму и перехватила его пристальный взгляд.
— Вы это видели раньше? — прошептала я, почти на нем повиснув. Он не придумал ничего лучше, как сперва кивнуть, а потом приобнять меня и шепнуть на ухо:
— Нет, но полагаю, что увижу в материалах дела. Уверен, что эта вещь была на Ларисе на последней съемке. Смотрите, ее платье просто требует, чтобы вырез декольте чем-то заполнили.
— Вы что, модельером были в одной из прошлых жизней? — ухмыльнулась я и отстранилась, но признала, что он прав.
Если Ломакин счел, что он нашел сокровище…
Он не изменил свой план, он его на ходу скорректировал. Прихватил украшение и этим подписал себе приговор. Ларисе был необходим наконец-то покой, а не перспектива скитаться вечно по городской свалке.
— Можно я еще раз вас удивлю? — громко спросила я. — Зеркало висит высоко, вы его без «стрелы» снять не можете, значит, Ломакин таскал сюда что-то со всей территории. Посмотрите у противоположной стены, там, где остатки старой ограды. Думаю, что часть кирпичей Ломакин приволок как раз оттуда.
Потом вернул все как было, пряча следы. Ну неужели все та же жадность фраера? Лариса, судя по тому, как она агрессивно накинулась на экспертов, Ломакина начала терзать уже у кенотафа. Ему становилось все жутче, его наверняка колотило от страха, но он не связал это чувство с найденной вещью и продолжал делать то, зачем пришел. Когда Лариса поняла, что кулон покидает территорию, когда ее начало увлекать за ним, она обезумела. А потом ополоумел и Ломакин.
Кулон исчез в кофре экспертов, и Лариса озлобленно кинулась раз, другой, попыталась схватить кофр, руки, но остановилась, выпрямилась и посмотрела на меня.
— Его же уничтожат, да? — спросила я Ингу Ильиничну в спину. — Как невостребованную улику. Или?..
— Какое «или», он почти на теле лежал, — не оборачиваясь, отозвалась она. Хоть бы не спрашивала, откуда я узнала про этот проклятый кулон. — Исследуем — и на утилизацию.
Я сложила ладони домиком, потом развернула их и дунула, будто сдувая прах. На меня смотрели, как на дуру, и даже Вадим озадаченно потер висок. Но я своего добилась: Лариса опустила плечи, понурила голову и пошла, подобрав платье, прочь.
Она удалялась, бледнела, потом расправила плечи и ускорила шаг. Еще секунда, и она скрылась за деревьями.
— Пойдем-ка и мы отсюда, — подергала я Вадима за рукав. — Всем до свидания, приятно было познакомиться…
Последнее слово, разумеется, не могло остаться за мной.
— Из города не уезжайте, вас вызовут, — предостерегла нас Инга Ильинична, и я, с готовностью покивав, поволокла Вадима к выходу.
— Думайте, думайте, что сказать, когда нас спросят про кулон. Меня спросят, — без остановки шпарила я. Вся на нервах, только сейчас я осознала, как меня колошматит, но, может, то были последствия моей беготни. — Поищем фотографии, расскажем про Ларису, что кулон был на ней, когда она получила смертельные травмы, а может, и в момент смерти, все равно Влад уже в курсе, что мы ее нашли.
— И про призраков тоже расскажем? — ехидно уточнил Вадим и попросил: — Да не тащите вы меня, как козла на веревке, я вроде и сам идти не отказываюсь!
Я ойкнула и выпустила его рукав.
— Сколько мы тут еще пробудем? Но главное мы установили, ведь так? Конечно, вашим заказчикам не понравится, что Ломакин пытался не только их прокатить, но еще и прикарманить что-то, как он считал, ценное. Но это пока рабочая версия, ни больше, ни меньше. Попробуйте навести полицейских на мысль, что кулон провисел здесь почти два года. Не знаю, как вы это сделаете, надеюсь, не так топорно, как я. А пока — в ресторан нас не пустят, давайте заедем в какой-нибудь магазин и на берегу моря отметим окончание дела? Хотя черт знает, какой у него конец…
Я прикусила язык. Впереди прыгал свет фонарика, а за ним угадывались два пятна, и, судя по уверенной походке, это были не сталкеры.
— Уезжаете? — понимающе кивнул Влад. Я узнала его по голосу — фонарик беспощадно светил мне в глаза. — Давайте, только из города не пропадайте. Проще ваши показания взять на месте, чем коллег просить, они же забьют.
Он дождался от Вадима кивка — я почему-то подумала, что я на их беседе буду лишней, а Вадиму влетит по первое число и за себя, и за того парня. То есть, проще говоря, за меня.
Вовчик догадался отвести от нас луч и теперь шарил им по окрестностям.
— Простите… Анна? — Влад сменил тон, и я поплыла. Так, самую малость. — Вы не будете возражать, если я…
— Буду, — ответила я резче, чем рассчитывала. — Я по делу свидетель, зачем вам проблемы? А мне зачем?
Как ни странно, он не обиделся.
— Тоже верно. Ну, удачи, завтра я позвоню.
Вовчик, молчавший все это время, вдруг подпрыгнул и так заорал, что я чуть не шлепнулась с места на землю. Вадим подскочил и развернулся, Влад не растерялся и выхватил пистолет — где только он у него был! — хотя ничего в темноте толком не видел, потому что луч фонарика зайцем скакал по кустам.
Тишина, какое-то шуршание и отдаленные голоса. Фонарик замер.
— Ты сдурел? — выдохнул Влад и сунул пистолет куда-то за спину. — Чего ты орешь? У тебя совсем на почве горфэнтези башню снесло? Еще раз увижу, что эту дурь на службе читаешь, полковнику доложу. Задрал ты меня со своей эзотерикой.
— Да все хорошо, — застенчиво оправдывался Вовчик. — Это куница. Или еще какой-то зверь. Я на нее луч навел, а она как шарахнется! Больная какая-то.
— Кто тут еще больной, — проворчал Влад. — Пошли, охотник за привидениями.
Я не выдержала. Меня от нервного напряжения накрыло так, что я хохотала, рискуя привлечь к себе внимание бригады скорой помощи, если они еще не уехали. Влад смотрел на меня как на психическую, и сквозь выступившие слезы я даже в свете фонарика Вовчика видела — он никогда еще не был так рад, что девушка ему отказала.
Знал бы ты, парень. Если бы ты только знал.
— Куница, — простонала я, повисая на верном плече Вадима. — Куница шарахается.
Лучший зверь во всем мире. Бесспорно.
Вовчик на всякий случай отошел от меня на пару шагов.
— Да все хорошо, — заверила я.
Все даже лучше, чем вы оба можете себе представить. У меня получилось, хотя… я даже не знаю как. Я успокоила обоих призраков, дала им то, что им было нужно, и разорвала порождение. А бесхозная территория таковой без призраков не бывает никогда. Вот и куницы уже занимают ее, пока конкуренты не спохватились.
Оба полицейских, кивнув на прощание, пошли к группе, я хотела вытереть выступившие на лице от смеха слезы и передумала. Грязная я, грязная вся одежда.
— Смотрите, какие звезды, — сказала я Вадиму, и он послушно посмотрел наверх. — Так близко, словно мы на самой высокой вершине мира.
Или на вершине блаженства, что одно и то же. Но я допускала, что Вадиму так не казалось.
Пока. А мне хватало идеального взаимопонимания и безоговорочной взаимной поддержки.
— Мир еще не сошел с ума, — снисходительно проговорила я, а Вадим так и стоял, задрав к небу голову. — И мы с вами тоже. Поехали, нас ждет пир на берегу и объяснение, которого вы так ждете. И миллион, как я могла про него забыть.
Миллион миллионом, и это здорово, но если ты нашел друга — нашел сокровище.
Конец.