К счастью, вскоре столы стали обносить напитками и новыми блюдами, и аккуратный молодой слуга с поклоном поставил перед Вачиравитом чашу с пюре из питахайи. Вачиравит равнодушно её оглядел и продолжил таращиться сквозь танцовщиц. Он вообще, похоже, ничего не ел. Что ж, не хочет — не надо, мне больше достанется. Я аккуратно выпростала из-под покрова пальцы с заначенным орешком и запулила им в запястье слуги. Пока он охал, дёргался и перехватывал поднос, едва не уронив его от неожиданности, я стянула чашу со стола и отпила сколько смогла, не запрокидывая головы. А остальное вычерпала пальцем. И только тогда поняла, что кроме питахайи в напитке было вино, причём довольно крепкое.
Дорогу до Оплетённой горы я помню смутно. Кажется, я, даже пьяная, благоразумно молчала. Помню, что в паланкин меня подсаживал Арунотай, а Вачиравит почему-то поехал верхом на гауре. Смотрелся он на нём весьма неплохо... В паланкине было тенисто, на удивление прохладно и ничего не видно, и я, кажется, заснула, а проснулась только когда всё тот же Арунотай отдёрнул занавеску, чтобы помочь мне добраться до свадебной опочивальни.
— А что, муж мой ненаглядный боится, как бы ненароком не показаться учтивым? — фыркнула я, больше выпадая, чем вылезая из паланкина.
Арунотай вздохнул, как любящий хозяин капризной лошади.
— Вы же знаете, брату нелегко. Не судите его строго. Я надеюсь, со временем он к вам привыкнет.
— Да мне-то что, — пожала плечами я и сосредоточилась на том, чтобы ставить ноги более-менее на одной прямой. Сон в паланкине пошёл мне на пользу: я хотя бы не падала через шаг. Надо же было так опростоволоситься! В свою защиту могу сказать, что до сих пор никогда не пробовала вина, от которого бы не разило вином за два дня пути.
— Конечно, я понимаю, — кивнул Арунотай. — Какой юной прати будет приятно такое пренебрежение со стороны супруга... Я поговорю с ним, надо же ему с вами хоть познакомиться.
Ой, кажется, моя язвительность сослужила мне дурную службу... Похоже, Вачиравит вовсе не собирался навещать свадебные покои сегодня ночью, а теперь брат пойдёт его уговаривать! Вот промолчала бы, была бы вся ночь в моём распоряжении! Впрочем, я бы всё равно не доверила себе разведку на хмельную голову. Просплюсь, а завтра с полным правом пойду гулять.
— Не утруждайтесь, — на всякий случай сказала я, заставив Арунотая ещё раз вздохнуть и нахмуриться.
— Мой брат не плохой человек, — просительно произнёс он, как будто не в первый раз защищал Вачиравита от тех, кого тот обидел.
Я покивала и решительно закрыла рот. Я не хотела ни прощать Вачиравита, ни проникаться сочувствием к Арунотаю. Эти душегубы убили мою амардавику, скорее всего, после того, как сами же на неё напали. Они не заслужили, чтобы я относилась к ним, как к людям.
Арунотай подвёл меня ко входу в какое-то здание, и я наконец заметила, где нахожусь. Передо мной росло дерево. Точнее, даже не дерево, а пучок тонких стволов, которые когда-то обвили дерево и приняли его форму, задушили его и высосали из него соки, так что постепенно оно рассыпалось трухой, а внешняя оболочка из паразитических лиан осталась. И вот сейчас я стояла у самого основания этой оболочки, перед зияющим тёмным провалом, в глубине которого угадывалась дверная ручка. Ложный ствол местами утолщался, и в таких местах лианы раздвигались, образуя высокие и узкие окна, а кое-где выпячивались полусферой, будто они были полосками на стеклянной трубке, в которую дунул стеклодув, чтобы создать круглую колбу. В этих шарообразных клетках, вероятно, были устроены балконы, и обзор с них открывался на всю резиденцию клана.
Я крутанулась на месте, прикидывая, что можно было бы увидеть. Растительность на горе была приземистая. В сумерках я видела аккуратно подстриженные кустики вдоль гравийных дорожек и ещё несколько свитых из лиан стволов поодаль. Обычных деревьев тут не росло, но и небо сквозь листву не проглядывало. Высоченные каркасы наверху раскрывались пышными кронами, которые смыкались друг с другом, хотя сами дома-деревья стояли неблизко друг к другу.
— Как вам наша архитектура? — с улыбкой спросил Арунотай, явно наслаждаясь моей ошеломлённостью, хотя он и не видел моего лица под покровом. Буппа тоже озиралась, открыв рот.
Я хотела задать тысячу вопросов, но вовремя сообразила, что Кессарин наверняка знала о том, как живут Саинкаеу. Уж наверняка младшие адепты в городе рассказывали. Могла, конечно, и не интересоваться, но я предпочла не рисковать.