Город подарил Антону свободу, пусть и сдобренную изрядной долей уже привычного одиночества. Из-за неудовлетворенной потребности в ласке и теплоте ему трудно было наладить общение со сверстниками в институте, привыкшими к холодной дистанции и поверхностной дружбе. Его искреннее стремление открыть собеседнику душу неминуемо разбивалось о стену непонимания и насмешек со стороны настроенных куда более цинично однокурсников.
Если с кем Антон и общался, то только с редкими покупателями, заглядывавшими в маркет во время его ночной смены. Лидия Марковна, сухопарая пожилая дама, постоянно заходила за сыром или красным вином, очень ласково расспрашивая Антона о его здоровье и учебе. Студентка исторического факультета Ульяна закупалась энергетиком перед каждой бессонной ночью, посвященной рефератам и курсовым. Она каждый раз с несчастным видом вываливала перед Антоном по пять банок и жаловалась на недостаток времени, головную боль и требовательных профессоров. Тот сочувственно кивал, лишь мельком глядя на давно знакомую страничку ульяниного паспорта, и пытался хоть каким-то добрым словом ее поддержать.
Были и другие покупатели, которые здоровались с Антоном при встрече и изредка перекидывались с ним парой дежурных фраз. А еще был он.
Высокий широкоплечий незнакомец в дорогих костюмах с невыносимо печальным взглядом карих глаз, который заходил в маркет вот уже целый месяц подряд и брал неизменные сигареты и сок. Антон исподволь наблюдал за ним, разглядывал белую полоску шрама, идущую от подбородка к воротнику рубашки, пока тот стоял с задумчивым видом у стенда с соками - вот чудак, ведь никогда не изменял привычке брать томатный - и размышлял о том, какие еще шрамы на теле и в душе он мог скрывать.
Еще и это выражение непреходящей скорби и сосредоточенной серьезности в его темных глазах заставляло Антона раз за разом мучительно краснеть и отводить взгляд.
Мысли о причинах, по которым мужчина из богатого района приходил в маркет каждый день, терзали и дразнили Антона. Болезненное любопытство мешало отвлечься на монотонную работу кассира - долго выносить недомолвок и неизвестности он никогда не мог, а потому в один вечер не выдержал и заговорил первым.
Загадок от этого не убавилось, но Антон странным образом успокоился - теперь каждый визит его постоянного покупателя, каждый задумчивый взгляд темных глаз вызывали улыбку и теплое чувство где-то в груди. Словно этот мужчина являлся стальной гарантией безопасности, уверял своим появлением в том, что дневная борьба выдержана не зря.
«Ты не должен стыдиться того, что делает тебя лучшим человеком», - эти слова, как мантру, Антон то и дело произносил про себя. Разве что голос с мягкой хрипотцой постепенно стерся из памяти, как ни старался Антон это воспоминание сберечь.
Мужчина больше не заговаривал с ним, только молча кивал и улыбался, расплачивался крупными купюрами и совершенно не реагировал на попытки вернуть сдачу. С момента знаменательного разговора так продолжалось весь промозглый октябрь, обрушившийся на город затяжными дождями и пронизывающими до самых костей ветрами. Что же заставляло его приходить сюда каждый раз?
- О чем это ты задумался?
Антон вздрогнул, отрываясь от своих размышлений, и недоуменно взглянул на старшего менеджера Владимира, протирающего очки краем растянутой майки с логотипом магазина. Где-то на улице раздался раскат грома, и по металлической крыше вновь, спустя пять минут затишья, забарабанил дождь.
- Кончилась твоя смена, парень, - пояснил Владимир, едко усмехнувшись, и покачал головой, так что чахлый хвост мышастого цвета сальных волос на его затылке дернулся из стороны в сторону. - Вот молодежь. Вечно витаете в облаках, даже вовремя остановиться без посторонней помощи не можете.
Антон неопределенно дернул плечом, поднимаясь с высокого табурета на колесиках и задвигая его под стойку кассы. На подначки и ехидные замечания Владимира он научился не обращать внимания так же, как на ребят в университете, которые смеялись за его спиной и крутили пальцем у виска.
- Не передумал по поводу отпуска? - спросил Владимир еще раз, когда Антон сунул бейджик в карман и поднял с пола порядком потрепанную сумку. - Оплачивать тебе его никто не будет. За свой счет.
- Я знаю, - устало вздохнул Антон, едва удержавшись, чтобы не огрызнуться и не сказать что-нибудь колкое. Он попытался протиснуться в сторону выхода мимо Владимира, но тот снова с угрожающей миной на лице встал на пути, хотя едва доставал носом ему до подбородка и не вызывал ни страха, ни даже мимолетного испуга. - Мне просто… Надо отдохнуть.
- Отдохнуть ему надо, - презрительно фыркнул Владимир, нехотя отступая. Он хмуро посмотрел уходящему Антону вслед и небрежно кинул: - Ну ты смотри, место твое я держать долго не буду!
Антон на это лишь упрямо промолчал. Его гораздо больше волновало, что сегодняшний ливень помешал прийти всем постоянным покупателям, и ему не выдалось шанса - как бы это глупо ни звучало - предупредить о своем отсутствии. Кто-то же в этом мире мог за него волноваться, верно?
- Спокойной ночи, - сухо сказал Антон на прощание, едва обернувшись на бормочущего что-то про мерзкие нескончаемые дожди Владимира.
Он вышел на улицу и накинул на голову капюшон толстовки, тут же попав под стену холодного ливня, брызжущего из переполненного накрененного набок желоба. Было непривычно темно даже для столь позднего времени суток, вдалеке раздавались глухие раскаты грома и изредка мелькали на видном из-за высотных домов небе расплывчатые вспышки молний. Антон зябко одернул воротник и направился по улице к перекрестку, чтобы не брести по полным мутной жидкой грязи лужайкам к своему двору.
Дорога была скользкой от воды и пахла осенней сыростью с примесью подгнившей листвы. Антон мысленно выругался, уже пожалев, что направился длинным путем в обход - гораздо легче было бы проскользнуть среди фонарей по холодным лужам и провести ночь свернувшись калачиком у старой батареи в попытке прогреться. Все лучше, чем щуриться от дождя, заливающего веки, и загребать кедами с асфальта мутную воду с неясными разводами мазута.
Зазвонил телефон. Антон выудил его из кармана и занемевшими от холода пальцами нажал на кнопку принятия вызова, прикладывая трубку к уху.
— Что? Забыл куртку? Это я уже понял… Оставьте ее там, я не вернусь за ней сейчас, — попытался он перекричать шум машин и набирающего силу ливня. На том конце провода невразумительно что-то бурчали. - Владимир Тихонович, пожалуйста. Я не пойду ее забирать.
- Серьезно? У нас здесь не склад забытых вещей! - прогрохотал начальник вдруг, и Антон поморщился от вибрации, которой отозвался дисплей телефона.
Он на мгновение замер под нерабочим фонарем, глядя из-под тяжело опадающих ветвей старого дуба, как где-то вдалеке на развилке шоссе рекой текли автомобили и мерцал зеленый сигнал светофора. Во дворе же было не разглядеть даже лавочек и приземистой изгороди.
- Ничего не понимаю, - пробормотал Антон в ответ на очередную волну гневных криков. - До свидания. Я потом заберу… честное слово… - его голос потонул в шуме проезжающей мимо машины, шины которой мерно прошуршали по мокрому асфальту.
— Ничего не слышу, - свет фар рассек стену дождя, ярко выделив поднимающийся от остывающего асфальта пар.
Дождь стекал по шее за воротник толстовки, заставляя ежиться и нервничать. Он уже промок насквозь, хотя идти до дома было совсем недалеко.
— Всего хорошего, - разочарованно бросил Антон никак не унимающемуся Владимиру и поднял взгляд, внезапно поняв, что автомобиль замер возле него, так и не двинувшись дальше. Сквозь сплошной водный поток он разглядел капот блестящего черного «рендж ровера» и тонированное стекло пассажирского переднего сидения, в котором в полумраке, разгоняемом лишь тусклым светом далекого фонаря, отражалось его перепуганное лицо.