До этого года мы мало знали друг друга, только мы с Серёжкой вместе организовывали факультетский туризм и вместе же ходили на Валдай и на Юрюзань. Димка учился на моём первоначальном курсе (набор 1951 года). А Лёша был астроном курсом младше, к тому времени у него за спиной было несколько походов, куда он ходил вместе с ребятами из своей академической группы.
В общем, так или иначе, мы все уже были не новички (не помню только, куда ходил Димка) и нашли друг друга, чтобы вместе ходить в серьёзные походы. И, как полагается серьёзным людям, готовиться к этому начали рано. Нашей главной целью был летний поход по планам, разрабатываемым Димкой, и обсуждать их мы начали едва ли не с сентября (о них позже). Мы заранее готовились к летнему походу как к очень интересному, сложному и в определённом смысле опасному. Зимний же задумали как промежуточный – для того, чтобы потренироваться, вместе сходиться, набраться туристского опыта. Не думали мы, что почти для всех нас, включая меня, он окажется самым трудным и опасным в жизни.
«Курс – Норд!»
Итак, о лыжном походе.
Всего нас было 7 человек – пятеро ребят и две девушки. Четверых ребят я перечислил выше, пятый – Игорь Госачинский из Лёшиной группы. Две девушки появились за несколько дней до начала похода, мы их не знали, их подбросили с других факультетов. Одна из них – упомянутая Мила Смирнова с экономического факультета; ей предстояло прочно войти в нашу компанию, каковое вхождение потом закрепилось браком с Димкой. Катя же, напротив, с нами больше дела не имела, и я сейчас не помню ни её фамилии, ни факультета. Начальником похода был Димка, а я был завхозом, т. е. должен был следить за расходом продуктов, а заодно – за равномерностью их распределения по рюкзакам.
Мы выбрали маршрут по Архангельской области – от станции Малошуйка до станции Нюхча. Он должен был пройти по трём сторонам прямоугольника, четвёртой стороной которого была железнодорожная линия между этими двумя станциями, тянущаяся с востока на запад. Сначала мы должны были идти точно на юг по санной дороге до деревни Нюхчозеро, пересекая при этом небольшой хребет, называемый Ветреный пояс. Вторая часть маршрута – в западном направлении, есть ли там зимник или лыжня, мы не знали. И наконец, третья часть – по реке Нюхча на север. Мы надеялись, что на этом участке будут встречаться деревни и охотничьи избушки, и между ними будут дороги; действительность не оправдала наших надежд.
Для начала несколько формальных характеристик похода. Продолжался он 12 дней. Было 11 ночёвок, из которых 2 – в деревне, 2 – в охотничьей избе, 7 (из них 6 подряд) – так называемых «холодных», то есть, в палатках. При этом 4 дня пути и 5 холодных ночёвок были при морозе около 40 градусов.
Первая часть пути – пять дней до деревни Нюхчозеро – шла точно по плану. Мороз был не слишком сильный – так где-то от 10 до 15, в крайнем случае до 20 градусов. В общем, он нам не слишком докучал. Была только одна холодная ночёвка. Всё время, как и ожидали, мы шли по санной дороге. Нашей главной трудностью на этом этапе были рюкзаки. В первый день у каждого из ребят было 26 кг общественного груза, у девочек – чуть поменьше. Стоя на скользких лыжах, поднять и одеть такой рюкзак не представлялось возможным – рюкзаки мы одевали друг на друга. При движении все усилия были сосредоточены на одном: только бы не упасть! Когда падаешь, беспомощно копошишься в снегу, придавленный рюкзаком, до тех пор, пока не сбросишь его. Так что в этих условиях не особенно полюбуешься природой. По настоящему мы смогли любоваться ею один день – когда попались попутные сани, на которых мы подбросили свои рюкзаки до деревни.
За весь маршрут нам повстречались только две деревни. Но что это были за деревни! – перед ними Валдай померк. Не то, чтобы здесь жили хуже, – бедность была примерно такой же. Только здесь она была как бы более естественной – вызванной не колхозным строем, а природными условиями – холодный климат, плохая земля. Наверное, не богаче здесь жили и при царе. А сейчас было похоже, что советская власть на них махнула рукой. Как сказал один из мужиков: «Государство у нас ничего не берёт, возить отсюда дороже стоит».
Оторванность от мира здесь была исключительной. Бульшую часть года они отрезаны от этого мира непроходимыми болотами – какая-то связь функционировала только зимой. Редко кто из жителей выезжал за пределы своей и, может быть, нескольких ближайших деревень. Они не видели двухэтажных домов. Нас спрашивали: «А правду говорят, что в городе избы ставят одна на другую?» Не видели железной дороги, некоторые не видели машин. Я уж не говорю о кино. В 1945 году об окончании войны узнали где-то в конце мая – мальчишка пробрался через болота и рассказал. Самим им тоже надоела такая жизнь на окраине мира, они просили у властей, чтобы те переселили их поближе к железной дороге, и такие решения вроде бы уже были приняты, только никак не доходило до того, чтобы построить там избы.