Чистого движения в день у нас получалось часов 6-7. Останавливались на ночлег рано, до 5 часов, потому что около 5 быстро темнеет. Но ночёвке всем хватает работы, да и мороз не даст лениться. Первым делом фанерными лопатками выкапываем большую яму в снегу, который зачастую доходит по грудь. В этой яме должно быть место для двух палаток, костра, брёвен, на которых мы сидим у костра. Дежурные принимаются за важнейшее дело – разводят костёр, у которого мы хоть как-то отогреемся. А остальные пилят деревья, колют дрова, рубят лапник – еловые ветки, которые подстилаются под палатки. Наконец, начинается главная радость дня – греемся у костра. Каждый почти суёт в него ту или иную часть тела, чаще всего – «пятую точку». На этом месте оттаивает налипший за день снег, потом человек поворачивается к огню другим боком, а этот немедленно замерзает. В таких панцирях и залезаем, наконец, в мешки. О том, чтобы снять их, нет и речи – вообще на каждом из нас всегда, и ночью, и днём, одето всё, что есть; было бы больше – одели бы больше. Огромный труд – снять обледеневшие ботинки. (Но куда труднее будет утром их снова надеть. Для нагревания их придётся мять тёплой рукой 5-10 минут). Отходим от костра и залезаем в мешки с ужасом перед тем, что нас ждёт ночью.
Потому что ждало нас замерзание. Ничего подобного этим ощущениям мне не приходилось встречать ни до, ни после, и передать его не получится. Больше всего чувствуешь боль в суставах на пальцах ног, чувствуешь всю ночь сквозь сон. Да и в остальном теле холод. Эта боль не оставляет тебя и днём, но по ходу движения всё же немного слабеет. Вот это постоянное замерзание и было основным содержанием похода, по крайней мере, его последних 5 дней, «курса норд». Каждый из нас при этом думал: а что же в конце концов будет с моими ногами? не отморожу ли? Потом оказалось, что Игорь таки отморозил. Один палец ему по возвращении отрезали.
(В скобках можно сказать, что виной всему была наша неопытность. Ну, нельзя было в такой поход идти без печки, с такими спальными мешками и с такими палатками. Трижды после этого, умудрённый опытом, я ходил в зимние походы снаряжённый более правильно. Как назло, оба раза была тёплая погода, не ниже минус 10. Но думается, если бы ударило и минус 40, то в большой палатке с костром можно было бы ночевать спокойно.
Однако, здесь же добавлю и похвалу другим моментам нашего снаряжения, без которых наши шансы на выживание были бы хуже. Это полужёсткие крепления, у большинства из нас выдержавшие поход, хотя в паре случаев их всё же пришлось подвязывать Бог знает чем. Это бахилы, благодаря которым ботинки не мокли. И, наконец, хорошая пила).
Ещё одной проблемой становились продукты. Взяли мы их впритык, из расчёта на 12 дней, а сейчас следовало рассчитывать хотя бы на 14. И я, как завхоз, железной рукой урезал норму, так что шли мы впроголодь.
Утром 12-го дня пути жалкую норму крупы в каше мы разбавили крошками от сухарей. Из-за общего голода тронулись в путь хмурые. Однако вскоре нам предстояло развеселиться.
В этот день я снова тропил. Какова же была моя радость, когда вдруг среди этого бурелома начали показываться следы пребывания человека – ряды срубленных брёвен, какие-то деревянные конуры, покрытые снегом! И вдруг – что это? Перпендикулярно нашему курсу проходит дорога, хорошая санная дорога! Тут уж я должен был дождаться товарищей, чтобы вместе решить, как идти дальше. Первым я увидел Серёжку – он шёл довольно быстро, на лице огромная улыбка:
– Послушай, сегодня настоящая весна! Замечаешь, как потеплело?
Тут я тоже замечаю: действительно, тепло! И солнце греет вовсю. А Серёжка идёт в одной ковбойке.
По этой дороге мы легко проходим не больше двух километров и натыкаемся на узкоколейку. На радостях тут же съедаем свой НЗ – по пачке шоколада и по банке сгущёнки на брата (или сестру).
До ближайшей станции было около 4 километров. Каким счастьем было попасть в тёплую избу! Тут мы и узнали, что позавчера было минус 42, а сегодня потеплело, всего минус 20. То-то Серёжка бежал в ковбойке!
Дальше уже был Ленинград, остановились у родных Серёжки. Я был в Ленинграде впервые. В своём затрапезном наряде мы ходили по музеям и разевали рты: Эрмитаж, Русский музей, а ещё очень понравившийся мне Этнографический. Температура была всего около нуля, но очень сыро и промозгло. Переносилось почти как те 40, и в результате здесь мы почти все простудились, в Москву вернулись больными.