А гораздо более яркое воспоминание – о выезде за город. Мы ещё были такие зелёные, что по своей инициативе это и организовать бы не сумели. Так что организовал нас Боря Власов, спасибо ему за это. Выехали на какое-то водохранилище, долго гуляли. Запомнилось ночное катание на лодках: тихая вода, ни ветерка, ярко светит луна. Всем очень понравилось. А мы, несколько ребят и девочек, с которыми я больше дружил, после этого и сами повадились время от времени ездить на водохранилище и кататься на лодках.
Так что же, это всё, что я могу вспомнить о своей группе, с которой проучился два года? Выходит, что всё. О группе как таковой. А о более близких ребятах и девочках могу вспомнить больше, и кое-что рассчитываю ещё рассказать.
Потребность в друзьях
Для молодого человека естественна потребность в Друге. Или в друзьях. Это не одно и то же. Друг (с большой буквы) – это по определению Единственный, самый близкий человек, родственная душа. На всю жизнь. Или так, что кажется, что на всю жизнь. Как Герцен и Огарёв. А друзей может быть много, они могут приходить и уходить.
Я и в школе, и в университете нуждался скорее в друзьях. Причём достаточно эгоистически – мне нужны были люди, с которыми я мог бы быть откровенным. В условиях всеобщей лжи и запуганности потребность иногда свободно высказаться приобретала почти маниакальный характер. Такая скорее социальная, чем личная потребность. Я нуждался в слушателе в гораздо большей степени, чем в собеседнике. Понимаю, что это признание меня не красит.
Помнится, меня немало заботило стремление выработать какую-то особую линию поведения, подчёркивающую мой нонконформизм. Конечно, я не мог позволить себе прямо высказывать свои оценки нашей жизни и строя. Но какими-то нюансами речи, выражением лица, многозначительным молчанием, не вполне понятными фразами всё время намекал на то, что у меня своя система оценок. И прощупывал собеседников – кому могу сказать больше. Таких собеседников набиралось не так и мало, где-то с десяток, но всё как-то не надолго. Поговорили, разошлись.
Сейчас я задумываюсь над интересным моментом. Наверное, многие мои «идейные» товарищи обращали внимание на то, что я среди них – белая ворона. Казалось бы, почему бы на меня не «стукнуть» по какому-нибудь поводу – такие поводы я давал, а, по известному утверждению, в то время каждый второй был «стукачом». Но нет, не «стукнули». Видать, у всех этих ребят представление о человеческих нормах поведения перевешивало «идейность».
Кант Ливанов
Дружил же я с Кантом Ливановым из своей группы, приехавшим в Москву из-под Саратова.
Короткий рассказ о Канте начну с забавного эпизода, связанного с его поступлением в МГУ. На собеседовании в его идеологической части экзаменующий задал вопрос о постановлении ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград». Ну, уж это-то Кант знал хорошо. Кратко изложив общие оценки, он начал бодро приводить цитаты из самих журналов (взятые из того же постановления):
В трамвай садится наш Евгений,
О бедный, милый человек.
Не знал таких передвижений
Его непросвещённый век.
Судьба Евгения хранила,
Ему лишь ногу отдавило
И только раз, толкнув в живот,
Ему сказали: Идиот
Дойдя до этого места, Кант увидел, что экзаменатор побагровел. И, с трудом сдерживая гнев, задал Канту вопрос: «А вы клятву молодогвардейцев наизусть помните?» Кант, конечно, не помнил. «А эту мерзость запомнили? Идите». Так что вряд ли он охарактеризовал Канта положительно.
В ту пору новые знакомства я заводил с трудом, так что поначалу они ограничивались пределами академической группы. А в группе, как я сказал, было всего семеро ребят, сначала даже шестеро. Почти со всеми ними у меня так до конца учёбы и не сложилось никаких отношений. Только в Канте я как-то почувствовал родственную душу, да и он во мне тоже. Такая несколько ехидная улыбка, свидетельствующая, что к чему надо (например, к математике) он относится серьёзно, а к чему надо (например, к идеологии) – скептически. На этой основе мы и сдружились. Наши беседы скорей всего напоминали возникшие в последующую эпоху кухонные беседы, заключавшиеся в бесконечной критике советской власти, – правда, в основном с моей стороны.
Само собой, мы много времени проводили вместе – гуляли, катались на лодках или на коньках. Какие развлечения первых двух лет ни вспомню – всё с Кантом. Своим человеком стал он и у тёти Жени. Кажется, в конце 2-го курса Кант заболел, взял академический отпуск, потом появился курсом младше, и мы уже контактировали меньше.