Постояв немного в раздумьях над завязанным вещмешком, Ершик, не открывая, потащил его в медпункт. Теперь, когда Старый израсходовал половину боеприпасов, мешок можно было не только сдвинуть с места, но и поднять. Невысоко, правда.
- Вот молодец, что принес! – Самарин выглядел немного лучше, но до полного выздоровления было еще далеко.
- У тебя схема метро есть? Дай посмотреть.
Значит, так... Лубянка – Кузнецкий мост - Пушкинская. Нет, не надо на Лубянку! Охотный Ряд – Тверская. Самый прямой путь, но сразу возникал вопрос: как добираться? Пешком как раз недели хватит. Более удобным казался другой: Комсомольская – Белорусская... Там есть трамвай-дрезина, книги продать можно будет. И посмотреть на станции Ганзы, именно о них он мечтал, когда протирал спиной колонну у погранпоста на Проспекте Мира, наслушавшись легенд о красоте Кольцевой линии. Ни одна из них пока не обманула его ожиданий. И даже мрачноватая «красная» линия пока радовала хорошими людьми, даже особист оказался не Кощеем из сказки, а просто строгим и сдержанным человеком. Вряд ли все они такие, иначе не говорили бы о них, понижая голос, чтобы не призывать "демонов". Старый выставил на койку несколько банок консервов:
- Отнесешь учителю, пусть дочку подкормит, одну банку тебе на дорогу... По-хорошему прошу, чтоб я тебя больше здесь не видел! В гости-то на Рижскую пригласишь?
- Обязательно! А зачем ты спасал особиста? – Ответ был очевиден, не мог же боец равнодушно смотреть, как кто-то рядом погибает, но все-таки?
- Знаешь... Вот, когда в меня люди стреляют просто потому, что вид угрожающий и в руках оружие, они вряд ли думают, что у меня где-то сын есть. – Старый помолчал немного. – И я об этом никогда не задумывался. До некоторых пор. А офицер службы безопасности – он тоже человек. И тоже жить хочет. Не знаю уж, ради чего... Не мне решать.
- Ну, спасибо за верное решение!
Офицер появлялся просто из ниоткуда и не вовремя, но Старого его появление почему-то ничуть не смутило, а даже обрадовало:
- Васильич, заходи! Отправь вот этого товарища Павленко на Комсомольскую и побыстрее.
- Через полчаса устроит? Не слишком поздно? – Особист, казалось, обиделся на слова «тоже человек», Ершик подумал, что не он один тут неудачные фразы во всеуслышание произносит, и к возрасту Старого, наверное, даже перестанет переживать по этому поводу. Или не в возрасте дело, а в характере?
На Красносельской остались трое из пяти красноармейцев и офицер, а двое остальных сейчас сидели на скамье дрезины рядом с Ершиком, Доктор, как оказалось не только по профессии, но и по прозвищу, не умолкал ни на минуту, правда, из-за шума мотора его негромкий голос не всегда удавалось расслышать. Остановку на Комсомольской они сделали только для того, чтобы проводить подростка до поста, на вопрос «куда дальше?» ответ был кратким: военная тайна. Выйти с «красной» линии оказалось намного сложнее, чем попасть на нее: пока Ершик не показал пограничникам пропуск, даже Доктор не убедил их в том, что он не перебежчик и не просит политического убежища в Ганзе. Странные люди, уйти свободно не дают, своим на слово не верят...
- Перебежчик?
Ну, теперь в Ганзе начинается то же самое!
- Да. Хочу домой в демократию. – Он вспомнил слово, сказанное Георгием Ивановичем по другому поводу. На его счастье, дежурил тот же самый человек, мимо которого он проходил еще совсем недавно, а свитер у Ершика был приметным, пропустили за несколько патронов, и посоветовали больше без нужных бумаг границ не пересекать.
Трамвай набирал пассажиров, у него еще было немного времени, чтобы побродить по Комсомольской, задрав голову. В середине платформы на одной из мозаик был изображен не былинный витязь и не красноармеец с винтовкой, а просто лысый мужик в пиджаке, его портрет не раз попадался на глаза на «красной» линии, и почему-то центральный комитет, не дававший покоя Ершику своим незримым повсеместным присутствием, был каким-то образом связан с этим человеком. Уже забираясь на скамью, он спросил у соседа:
- А кто там на потолке?
- Ленин.
- Точно! А я-то думал, почему лицо знакомое!
Сосед отодвинулся от него подальше, на всякий случай... А Ершик с удовольствием подставлял лицо встречному ветру, думал о Майе и пытался вообразить, как выглядит сынишка Старого, которому он должен привезти книгу. Отец будет читать ее сыну перед сном, как его собственный папа читал книги ему самому. И объяснять, что такое Англия, остров и корабль...