- Что? – Мой возмущенный вскрик был настолько громким, что если бы его не заглушил звонок на пару, то в аудиторию сбежалось бы пол универа. - Да вы сами ничуть не лучше! – Меня уже было не остановить. Я выплескивала всю обиду и злость на него. – Вчера пробежались по всем бабам в поисках, кому бы присунуть. Марину на вечер привели, а сами на Сенельниковых пялились, а когда с ними не получилось, потому что депутаты рядом были и наваляли бы вам по полной программе, так вы меня в машине облапали, а потом к Марине поехали! Но, знаете что, вам тоже бурная ночка обомалась, - с ехидством подытожила.
Весь мой проникновенный спич Покровский все также сидел и молчал, даже не пытаясь сдвинуться с места. Росла только чернота в его глазах. Теперь она поглощала, затягивала, пугала до ужаса. А я… Произнеся последнее слово, я будто сдулась, как воздушный шарик. Внутри ничего не осталось, все вышло наружу. Но вместе с этим, пришло осознание, что же я только что натворила. Боже, сколько же всего я ему наговорила?! Маша, ну почему ты не могла смолчать? Потерпела бы пару минут, а потом пошла бы сорвалась на ком-нибудь другом! Я забылась! Забыла, кто передо мной! А ведь передо мной был не какой-то мальчишка с параллельного курса, передо мной был взрослый мужчина, уважаемый преподаватель, судья. Боже!
- Простите, я… - нервно пробормотала я и бросилась к выходу, но по закону подлости добежать так и не успела. Хищник все-таки настиг свою жертву. Покровский резко ухватил меня за руку и прижал к двери, за которой я собиралась скрыться.
- Что ты, мг? – В его глазах полыхало яркое пламя, его руки бесстыдно начали бродить по моему телу, обжигая, оставляя отметины. Я задыхалась, в легких не хватало воздуха. Остался только тежеловатый запах его парфюма, его прикосновения и тело, которое буквально впечатало меня в себя. – Чего замолчала, а? Такая смелая девочка была, и вдруг резко язык проглотила, - горячо прошептал он, опаляя дыханием кожу. Руки профессора опускались все ниже и ниже, откровенно поглаживая ягодицы, бедра.
У меня просто не осталось никакого выбора. Этот мужчина отобрал его у меня уже давно. Не могла я и не хотела ему сопротивляться. Сама сдалась. Руки сами обвили его шею, пытаясь притянуть ближе, сама его ногами обвила, сама к губам его потянулась. Все! Назад дороги нет!
Губы профессора яростно упали на мои, жестко, рвано, бешено. Он не целовал, он трахал мой рот, выбивая весь воздух. Меня рвало на части. Я тонула в нем, захлебываясь в ярких вспышках, в ощущениях. Где-то на задворках разума мелькнула мысль, что нельзя, что мы разные, что он не для меня. Но руки Покровского, до боли сжимавшие мои ягодицы, заставили все до одной мысли убраться из головы. Ничего не осталось. Мозги похожи на желе. Лишь единственное желание, чтобы не останавливался, чтобы продолжал так же яростно пожирать мой рот. Я хотела, чтобы он заклеймил меня, чтобы своей сделал, чтобы и малейшего сомнения не осталось, что я его. А я и была его, как бы не отрицала, как бы не бежала, его. По нему с ума схожу. Прячусь, отрицаю все, но схожу.
- Черт, - рвано простонала я, когда рука профессора потянулась к застежке на брюках.
- Будь тихой, иначе нас спалят, - хрипло прошептал он, отодвигая в сторону ткань брюк.
Блять, почему он так хорош?! Ловкие пальцы профессора прекрасно сочетались с моим клитором, настолько прекрасно, что перед глазами все поплыло. Я могла разглядеть лишь его размытый силуэт и какие-то предметы позади него.
- Твою мать, - прошипела я, откидывая голову назад, ударяясь о дверь. Но сейчас все равно, на все плевать. Только он важен, только его рука властно сжимающая ягодицы, только его пальцы, яростно меня трахающие. Только он. Он - центр моей Вселенной.
- Знаешь, кому я на самом деле хотел вчера присунуть, а? – Сквозь пелену до меня донесся его голос, рваный, больше похожий на стон. О, не только мне башню рвет. – Знаешь, кого весь вечер вчера хотел выебать, а? Тебя, сучка мелкая, - Профессор, будто пытался отмстить мне за это. Он еще больше усилил давление на клитор. Несколько рваных толчков и из глаз посыпались искры. Меня выкручивало, выгибало, разрывало на части. Я все же не смогла удержать стон, длинный, протяжный.
- Тише, - Покровский схватил меня за шею, все еще прижимая к себе, и яростно впился в губы. Как же хорошо, просто дивно хорошо! Я отвечала на его поцелуй с той же страстью. Я хотела поставить на этом мужчине свою метку. Хотела искусать его губы в кровь, превратив их в кровавое месиво. Хотела, чтобы все видели, он мой и ничьим другим не будет. Мой!
- Идиотка, маленькая безмозглая идиотка, - шептал Покровский, покусывая шею, проводя носом по щеке. – Куда же ты лезешь?