Мои руки дрожали так сильно, что я не смогла даже развязать его галстук. Кое-как ослабив, стянула противную удавку, добравшись до пуговиц рубашки. Тут возникла шальная мысль. Я дернула за ворот и разорвала ткань, вырывая пуговицы, Послышался звук рассыпающейся фурнитуры.
- Маленькая ведьма, - Покровский коротко выдохнул и потянул меня к кровати. Мы кружили по комнате, не отрываясь друг от друга. Нам было мало прикосновений, мало поцелуев, мало друг друга. Меня била крупная дрожь, по телу проходил озноб, будто в лихорадке. Я хотела этого мужчину, и хотела его так, как никогда и никого.
Дима, оторвавшись от моей шеи, опустился на край кровати и потянулся к моим ногам. Его руки тоже мелко подрагивали, поэтому движения выходили рваными, лихорадочными, резкими. Молния плохо поддавалась, так что пару раз он зацепил ткань джинсов. Я стояла, балансируя то на одной ноге, то на другой, держась за его плечи, на которых все еще болталась разорванная мною рубашка. От этого зрелища я почти застонала. Черт, ведь я сделала это с этим мужчиной.
- Сам виноват, - выдавила я, когда Покровский совсем уж пошло и банально сорвал с меня уже расстегнутые брюки вместе с трусиками. Я усмехнулась и толкнула его в грудь, заставляя откинуться на кровать. Сама же потянулась к пряжке ремня, расстегнув его, потянула вниз брюки. Он чуть приподнялся, давая мне возможность стянуть одежду, через все еще надетые на нем ботинки.
Отбросив брюки, я потянулась к нему, скорее к нему. Оседлав Покровского, нырнула руками под гладкую ткань рубашки. Коснувшись гладкой кожи на его груди, застонала от ощущений. Он был теплый, голодный, дикий. Покровский притянул меня к себе и впился поцелуем в губы, пожирая, наказывая.
А потом все резко перевернулось, и я оказалась прижата к матрасу крепким телом. Дима ворвался в меня жестко, мощно, до самого конца, вырвав из груди громкий вскрик. Я забыла, как дышать, замерев на секунду. А Покровский тем временем отстранился и толкнулся снова, резко, яростно вгоняя в меня член, не давая ни секунды на передышку. От нахлынувших ощущений я зажмурилась и застонала, поддаваясь ему навстречу.
Никто из нас двоих не давал другому времени на размышления или сомнения. Все будет потом, а сейчас здесь, в этой темной комнате мы прятались, спасались от всего мира и даже от самих себя. Покровский снова ударил бедрами, вышибая из меня дух. Он жестко и глубоко вгонял в меня член, трахая изо всех сил. И я, черт возьми, ловила от этого необъяснимый, ни с чем несравнимый, кайф.
- Нравится? Хочешь еще? – Покровский обхватил рукой мою шею, чуть сдавливая.
- Да, - простонала я, выгибаясь к нему навстречу, моля о большем.
Зарычав, Дима наклонился к моей ключице и укусил, больно всасывая кожу, оставляя метку, клеймя, присваивая. А я кричала, извивалась и царапала кожу на его спине. Я захлебывалась ощущениями, страстью, жаром, нашей похотью, которые были такими же жестокими и бесстыжими, как мой профессор.
Дима опустил руку и погладил мой клитор. Черт, как же он это делает? Как он так умеет? Несколько быстрых движений по кругу, а потом короткий удар пальцами и я задрожала. Потянулась к нему губами. Поцелуй был яростным, злым, агрессивным. Я прикусила его нижнюю губу, да так сильно, что почувствовала во рту привкус крови. Тело прошибло электрическими разрядами. Я обвила его руками и ногами, вдавливая в себя, крича, ругаясь, извиваясь, а Покровский провел горячим языком по шее, замер, я чувствовала, как он вздрогнул, вытащил член и бурно кончил мне на живот.
Спустя несколько минут, Дима поднял голову. В глазах понемногу рассеивается дурман. Он снова поцеловал, но на этот раз глубоко и нежно.
- Ты хоть бы ботинки снял, - пробурчала я, вглядываясь в темноту его глаз.
- А ты лифчик, - говорит он хрипло, как человек, который долгое время не говорил.
И мы долго смеемся, всматриваясь друг другу в глаза. Я не знаю, о чем его спросить, или что ему сказать.
Отдышавшись, Покровский поднялся с кровати и включил свет. Я ахнула. Все в той же разорванной рубашке и с блядской улыбочкой на лице. Дима все-таки снял обувь. Он был великолепен, да так, что я почувствовала новую волну жара, подымающуюся где-то внутри. Немного подумав, я села на кровати, и, согнув ноги в коленях, развела их шире, открываясь ему. А посмотреть там было на что: в одном лифчике, со следами его спермы на животе, которая медленно стекала по телу, огибая аккуратный пирсинг в пупке, медленно провела пальцами по набухшему, истекающему лону. Я бесстыже предлагала ему себя. Похотливо прося снова трахнуть меня.