- Воротова, позже не могли придти? – Зло рявкнул Покровский да так, что я аж отпрянула назад.
- Прошу прошения, - уже с нажимом проговорила я, - я не рассчитала время и застряла в пробке.
- Меньше спать нужно, - я глубоко вздохнула, мысленно пытаясь собрать все свои силы, чтобы промолчать. – Телефон оставьте у меня на столе и садитесь.
- Спасибо, - буркнула я и бросив аппарат на стол, села в первом ряду возле Ксенофонтовой. Она, конечно, была дико удивлена, ведь мы ни разу не подруги, но раздражать Покровского, у которого и так чуть пар из ушей не шел, как-то не хотелось. Тут, наверное, стоит сказать, что мы уже неделю не разговаривали, посравшись из-за какой-то херни на прошлых выходных.
Мне под нос сунули какой-то листок с тестами, и я кое-как все же попыталась разобрать буквы за подступающими слезами. Почему-то именно сейчас видя его, мне стало так больно и обидно. Почему я должна это терпеть, в конце концов?! Раз не любит и не нужна ему, значит, сегодня же поговорим. Хватит! Моя неубиваемая надежда на лучшее тоже пала смертью храбрых! Значит, нужно сразу оборвать весь хвост, а не кромсать его по кускам. Все-таки не у всех сразу получается найти свою любовь. Некоторые ее годами ждут, а потом находят, уже потеряв всякую надежду, пройдя через боль расставания десятки раз. Значит, и мне так суждено. Может, после Покровского, я найду того самого единственного?! От этой мысли захотелось зареветь в голос. Не нужен мне никто! Его люблю! К нему рвусь! О нем мечтаю!
На лист бумаги упала соленая капля. Я быстро вытерла лицо, чтобы никто не увидел, и попыталась все же прочитать текст.
Вдруг тишину аудитории разорвал громкий звук приходящего сообщения. И, скорее всего, это был мой телефон. Я сильнее вжала голову в плечи и бросила взгляд на Покровского, который оторвавшись от бумаг, взглянул на лежащие перед ним телефоны. Профессор протянул руку к моему телефону, читая что-то на экране. Его лицо до этого спокойно-напряженное стало практически черным от злобы. Тут он поднял голову и наши взгляды встретились. Его ноздри раздувались, грудь тяжело опускалась и поднималась, а в глазах бушевал ураган. Покровский смотрел прямо мне в глаза, будто в душу заглядывая, но, видимо, ничего не найдя там, отвел взгляд, поджав губы. Только я увидела в его глазах грусть, промелькнувшую всего на секунду, она там была, но утонула в злобе.
Окончания пары ждала, как приговора. Что я там начеркала в тесте, так и осталось для меня загадкой в веках. Кое-как к концу пары я попыталась сделать морду кирпичом. Что бы ни было дальше, я приму это спокойно, не плача и не истеря. Выдохнула и подняла голову. За последним студентом закрылась дверь. Этот хлопок прозвучал для меня, как выстрел в голову.
- Где ты сегодня ночевала? – Холодно спросил он, откинувшись на спинку кресла.
- У друзей, - ответила я, буравя взглядом точку на полу.
- У друзей, значит, - Покровский криво усмехнулся. А у меня внутри все свернулось в узел из-за этой улыбки. Это конец! – Будь так добра, забери свои вещи из моей квартиры, как можно скорее.
Я хмыкнула.
- Даже скандал не устроишь? Объяснений не потребуешь?
- А смысл? Ты начнешь врать, что ты белая и пушистая, - безразлично припечатал профессор.
- Я тебе когда-нибудь врала? – Я прямо посмотрела ему в глаза.
- Я теперь уже не знаю.
Я невесело рассмеялась.
- Ладно, - тяжело сглотнула, пытаясь не заплакать, проклиная ком в горле, мешавший говорить. – Да будет так.
Я поднялась с места, забирая свои вещи. Подошла к столу, намереваясь взять телефон. Но тут резко меня схватили за руку. Кожа горела огнем, хотя его рука была практически ледяная.
- Даже оправдываться не будешь? – Дима так проникновенно посмотрел мне в глаза. Казалось, что он искренне хотел, чтобы я снова начала оправдываться. Но я не буду! Хватит! Мы и так ходим по замкнутому кругу! Сколько можно!?
- А смысл? Я столько просила прощения у тебя за то, в чем даже не была виновата, но теперь не попрошу.
- Значит, все-таки признаешь, что виновата? – Он скривился от отвращения.
- Нет, я ничего не делала, - вздохнула я, все же высвободив свою руку. – Просто не хочу снова унижаться перед тобой. Ты же для себя уже все решил. Еще несколько месяцев назад. Так что мне нечего сказать.
- Значит, расстаемся, - хмыкнул Покровский.
- Да, - лишь кивнула я и, схватив телефон, вышла из аудитории.
Выйдя из аудитории, не смогла сдержать слез. Вот и все! Красивая история получилась! Но короткая очень! Хеппи энда не вышло! Скажу одно, представлять, как это будет, и чувствовать на самом деле – две разные вещи. В картинках в голове нет той выжигающей боли, которую чувствуешь в реальности. Не болит так душа-предательница, не ноет так сердце. Не горит так в груди от обиды, от чувства несправедливости, от желания вернуться в гребанную аудиторию, где он сидит весь такой холодный и неприступный, обвиняя тебя во всех смертных грехах, и попросить прощения, унижаясь снова. Не так все в голове, как в реальности.