- Хорошо, вот с Мариной съехаться решили, - из груди, будто вышибли весь воздух. Казалось, кто-то взял и тяжелым кованным сапогом ударил под дых. Съехаться, значит! Молодцы! А что мы полгода назад расстались, не жил же он монахом все это время! Быстро Маришка его окрутила, хотя, думаю, ей и делать ничего не пришлось. Покровский сам приполз к ней в объятья, такие хорошие, спокойные, без закидонов, такая тихая гавань, после бурного шторма в море.
- Поздравляю, - выдавила я и отвернулась к окну, чтобы он не увидел маленькую слезу, которая все-таки скатилась по щеке. Да что ж это такое?! Второй раз за день из-за него плачу! – Будешь делать свадьбу, делай не в «Облаке». Не надо позориться на весь белый свет.
- Надо же, ты второй человек, от которого я слышу эту фразу, - хмыкнул Дима, заворачивая у моего дома.
- А кто был первым?
- Максим Липовецкий, - даже не задумываясь, ответил он.
- Максу, конечно, не откажешь в проницательности, - прошептала я, уставившись в окно.
Тут тишину разрезал звук моего телефона. Макс. Правильно говорят, вспомни хорошего человека…
Я повернулась к Покровскому, чтобы попрощаться, но он уставился вперед и всем своим видом показывал полнейшее равнодушие. Я лишь кивнула про себя и выбралась из машины, не попрощавшись. Пока шла к подъезду, приняла вызов.
- Марусь, ты с тестем давно разговаривала? – Без приветствия начал Макс.
- Ну, дня три назад папа мне звонил, сказал, что по делам в Мексику летит, спрашивал, что привезти. Твой размер, кстати, спрашивал. Сказал, пончо тебе привезет. А что? – После истории с Вадькой, я уже насторожилась.
- Нахер оно мне? Так, ладно. Тесть послезавтра прилетает, - я усмехнулась.
- Ну и радуйся, без мамы же прилетает, значит, тебе ничего не грозит. Будете штурмовать ближайшие магазины в поисках каких-то лапок тибетских крабов или, что вы там обычно ищете в тех магазинах. Ты ж еще варенье варить собирался, вот он тебе поможет.
- Так, в том-то и дело, что нет. Он после развода какой-то слишком молчаливый и спокойный стал. Клянусь, что он что-то замышляет. Просто так это старый сыч ничего делать не будет. Чувствую, срань какая-то нас ожидает. Надо поджать булки, как следует.
Несмотря на отвратительнейшее настроение, я рассмеялась.
- Макс, во-первых, мой отец на шесть лет старше тебя, а во-вторых, ты в нашей семье столько, сколько я живу на свете, ты еще не привык, что ли? А в-третьих, может, родители осознали, что стареют и решили посвятить себя внучке. Вы с Вадиком такую красотку им подарили, они вас на руках носить будут.
- Это еще хуже, это, значит, что я буду видеть их каждый день в своем доме. С тем, что тесть может остепениться я еще смирюсь и, может, даже поверю в это, а вот, что теща подобреет, не поверю никогда. Клянусь, что-то произойдет скоро, я чувствую. Он еще начал жаловаться на здоровье, мол, детки, вот я скоро умру.
- Да ладно, - не поверила я, - не мог папа такое сказать, ты же его знаешь.
- Вот поэтому я и говорю, что что-то с ним происходит.
- Ладно, я позвоню ему, поговорю, может, что узнаю. Может, нам всем из города сбегать пора.
- Не, пока не пора. Теща ж еще не приехала.
- Люблю вас всех. Завтра приеду.
- Приезжай, целую.
Как только я нажала кнопку отбоя, кто-то выбил телефон у меня из рук. Я не успела даже сообразить, как и в какой момент, оказалась прижата к стене подъезда мощным, когда-то родным телом.
- Кто этот гребанный Макс? – Прорычал Покровский, тяжело дыша. Только сейчас я поняла, как хорошо у него получилось усыпить мою бдительность. Спокойствия и равнодушия в нем не было ни на грамм. Он просто хорошо прикидывался бесчувственным чурбаном.
Но, что бы ни было, как бы глупое сердце не болело, я не стану снова унижаться. Хватит! Не буду больше извиняться перед ним, не буду умолять поговорить со мной. Ничего не буду. И помогать ему разобраться в себе тоже не буду.
- Какая тебе разница, а? – Я собрала в кулак всю злость и обиду, которые так старательно копила все эти полгода. Он вытер об меня ноги и вышвырнул, как ненужную вещь, я тоже не буду с ним церемониться. – Я тебе отчитываться не должна уже полгода как.
- Должна, еще как должна, - Покровский сильнее вжал меня в стену, почти придавливая собой. Я чувствовала биение его сердца даже сквозь толстую ткань пальто. Я чувствовала жар его тала. Я чувствовала его дыхание. Я дышала с ним одним воздухом, я дышала его воздухом. Это какое-то помутнение!