- Покровский, ты мудак, козлина и чудовище. Из-за тебя моя жизнь превратилась в ад, - выдохнула я, дергаясь в попытке вырваться. – Я тебя ненавижу.
- Воротова, ты – ведьма и холера на мою голову, все нервы мне вымотала. С того момента, как ты появилась в моей жизни, не было ни единого спокойного дня. Да, я мудак, настолько, что толкнул тебя в постель к этому Максу, сам своими руками…
- Ты – идиот, - я так яростно пыталась освободиться, что намеренно причиняла Покровскому боль, ударяя ногами ему по коленам. Выше достать, к сожалению, не могла, а так хотелось, - я тебе не изменяла, придурок старый, - Покровский на мои потуги лишь морщился, но держал крепко. В итоге, я осознала бесполезность своих попыток и выдохлась. Бесполезно! Все равно мне эту глыбу не сдвинуть, а он злой еще как сто чертей из преисподней. Дышит вон как тяжело. Я хлюпнула носом от бессилия. - Макс – мой деверь или шурин, или как там называется муж брата.
- Что? – Покровский на секунду опешил.
- Что слышал.
- Ведьма проклятая, столько времени потеряли, - выдохнул Покровский и накрыл мои губы своими.
Глава 31. Сейчас
- Прекрати, - я с силой оттолкнула Покровского. – Думаешь, все решишь одним поцелуйчиком. Не решишь нихрена! Выбирай Покровский, или ты сейчас мне все рассказываешь, что творилось в твоей голове все это время, и тогда, может, будет поцелуйчик, или разворачиваешься, садишься в машину и едешь к Марине. И больше мы друг друга не знаем. Мои вещи в твоей квартире можешь выкинуть.
- Ты или она? – Покровский уперся ладонями в стену подъезда, практически беря меня в капкан.
Мужчина пытался отдышаться после поцелуя, его грудь тяжело вздымалась и опускалась. Димины глаза, буквально, бегали по моему лицу, пытаясь забраться поглубже, разведать, увидеть все мысли, вывернуть душу наизнанку. А там и выворачивать нечего! Один страх остался: он сейчас развернется и уйдет. Просто бросит напоследок короткое «она» и уйдет. А я останусь одна. Я уже мысленно подсчитала сколько дней я еще буду должна видеть Покровского на парах. Нельзя плакать! Я уже наплакалась, это глупая влюбленность, она скоро пройдет, все будет, как прежде! Глупость какая-то. И чем больше я себя в этом убеждала, тем больше хотелось плакать. Саму себя обманывать неприятно, как оказалось.
- Я или она, - глубоко вздохнув, я прямо посмотрела в его глаза.
Он еще смотрел мне в глаза еще минуту, за которую я успела сто раз прокрутить в голове его уход. Я уже мысленно провожала взглядом его спину, обтянутую черным пальто, когда мою ладошку обхватила большая мужская ладонь. Я подняла взгляд, заглянув в ясные глаза, в которых была решимость.
Покровский крепче ухватил меня за руку и, смотря мне в глаза, твердо сказал:
- Ты.
Я никогда и низа что не забуду тот фейерверк чувств и эмоции, что взорвался в моей душе в тот момент. Мой! Навсегда мой!
Я облегченно вздохнула, будто только осознав, что до этого дышала через раз.
- Идем, - Дима потянул меня за руку в сторону лифтов.
Только сейчас я оглянулась и поняла, что все это время мы стояли в подъезде. Благо, никто из соседей не проходил мимо, а то мы в ту же секунду оказались бы достоянием всего подъезда. В местном чате бабули нам бы кости перемыли. Ха, раньше бабули сидели на лавочках, а теперь в чатах подъездов.
- Маленькая, я дурак, - сказала Дима, как только мы уселись на кухне. – Прости меня, пожалуйста. Я облажался.
- Это же в твой день рождения началось, так? – Я пропустила мимо ушей Димино признание и задала вопрос, который меня интересовал. Тогда, когда… - я прокляла свою забывчивость и неспособность запоминать имена, - тот мужчина представил свою жену.
- Да, Игнатьев Леша. – Дима грустно улыбнулся и кивнул.
- Плевать, как его зовут, - отмахнулась я. – Тогда? – Я смотрела прямо в Димины печальные и уставшие глаза. Казалось, только сейчас, в тусклом свете моей кухонной люстры, я смогла разглядеть его лицо, каждую морщинку на нем. Которые почему-то стали сильно глубже, особенно те лучики возле глаз. Хотелось, как раньше, коснуться их губами, вдыхая ни с чем несравнимый Димин запах. Хотелось зарыться ладонями в Димины волосы, взъерошив их. Хотелось залезть руками под теплую ткань Диминого пиджака. Так много всего хотелось.
- Тогда, - Дима кивнул и опустил взгляд. – Наверное, за все мои почти сорок лет мне никогда не было так страшно, как в тот вечер. Знаешь, может, ты посчитаешь это глупостью, но я легко представил нас с тобой на их месте. Ты – молодая, красивая, а моя молодость уже прошла. Еще лет десять и нас с тобой ждет такое же. Меня все будут жалеть, и насмехаться надо мной, а что о тебе будут думать, я даже представлять не хочу. Тогда я решил, что самым логичным будет закончить наши отношения, пока не стало слишком поздно, но … Впервые в жизни я решил поступить благородно, но, как оказалось, совершил самую большую глупость в своей жизни.