Другие теории касаются нас не так непосредственно, но они представляют не меньший интерес. Вот как разрывное представление о квантах может отразиться на понятиях о пространстве и времени. В квантовой теории атомов, предложенной Бором в 1913 году, превращения атомов, как говорит опять Р. Бланше, следовало рассматривать «как действительно мгновенные, вносящие в становление прерывистость, которая по своей природе ускользает от всякого представления в рамках длительности. И, собственно, сами стационарные состояния, насколько они действительно стационарны, не рассматриваются через становление. Атом в некотором роде функционирует «вне времени», поскольку он представляется только как прерывистая последовательность мгновенных переходов. И равным образом, квантовый скачок электрона с одной орбиты на другую не осуществляется через непрерывный переход по промежуточным положениям, и он не составляет траекторию, проходя в некотором роде «вне пространства» при перемене местоположений без всякой пространственной связи между ними. В микрофизике, говорит нам Бор, мы должны «трансцендировать» обычные рамки пространства и времени. Они появляются только на определённом уровне, ниже которого микрофизик должен научиться владеть новыми способами мышления, свободными от требований интуитивного представления. Но, однако, продолжает наш автор, ничто не запрещает, если угодно, заставить пространство и время опуститься до элементарного уровня, но тогда сами пространство и время приобретут вид, характерный для гранул. Смелость различных авторов демонстрируют такие выводы: одни были удовлетворены просто рассмотрением идеи, другие же доходили до вычисления величины этих атомов пространства и времени, этих «ходонов» и «хрононов»[107].
Справедливо, что некоторые начинают спрашивать себя, не заходим ли мы на сей раз слишком далёко при гипотетическом исследовании всех возможных представлений о времени и пространстве, и не было бы лучше всё же вернуться к представлениям, более близким к нашему повседневному опыту. Но другие же, напротив, решительно продолжают ставить под сомнение наши самые привычные схемы; и по некоторым позициям самые последние открытия заставляют нас это делать. И именно это демонстрирует нам Оливье Коста де Борегар в связи с последними опытами (1972 и 1974 годы) для того, чтобы вернуть нас на более классические позиции.[108]
Открытие «нераздельности» отмечает, таким образом, важный этап в открытии новых путей к пониманию реальности.[109]
И далее вычисляют, какими были бы свойства вселенной, состоящей из частиц, существующих только со скоростями, больше скорости света. Тогда обнаруживается, что это будет мир, обладающий характерными свойствами, вполне соответствующими свойствам сознания.[110] Интуитивно сводя всё в одно целое, Коста де Борегар говорит нам, что «квантовая нераздельность вместе с её пространственными и временными аспектами должна иметь проверяемые следствия в нейрофизиологии и, возможно, гораздо шире — в сфере всей биологии, включая онтогенез и филогенез.[111]
Как бы то не было, нельзя не признавать, что «ни эвклидово пространство, ни необратимое время, которые связаны с нашим обычным интуитивным опытом, не принимаются нашим разумом. Конечно, психологически это трудно представить себе, но и нет никакой логической нелепости в том, чтобы признать неэвклидово пространство или обратимое время».[112]
ж) Выводы, которые мы можем сделать
В заключение мы удовлетворимся некоторыми следующими наблюдениями:
1) Хорошо известно, что мы более не можем разумно действовать так, будто наше восприятие времени и пространства сказало нам своё последнее слово. Существует тайна времени и пространства. И учёный, и философ не могут более её избегать. Но о том, что из себя представляет эта глубинная реальность времени и пространства, они не могут сказать и, несомненно, не смогут никогда. Но, очевидно, что если брать привычные нам законы времени и пространства в том виде, как мы их воспринимаем, за абсолют, который надо сохранить любой ценой в наших попытках богословского синтеза — мы строим всё на песке.
2) Без сомнения, читатель заметил чрезвычайную свободу мысли этих людей науки, проходящую через все эти тексты. Они полностью владеют наиболее строгими методами, они знают критические требования разума, они намерены исходить только из реальности, согласуясь наиболее строгим и возможным образом с реальностью. И вот как раз эта забота о верности реальному миру, который нас окружает, эта забота о строгости и критичности толкает их к смелости мысли, увиденной нами.
109
См. например, о «нераздельности»:
—Bernard d’Espagnat A la recherché du réel, le regard d’un physicien (Gauthier-Villars, 1979, a именно, с. 42 и 89).
—Remy Chauvin: Quand l’irrationnel rejoint la science (Hachette, 1980, с. 169-170).
—Olivier Costa de Beauregard: La Physique moderne et les pouvoirs de l’esprit (Le Hameau, 1981)
110
Regis et Brigitte Dutheiclass="underline" L’Homme superlumineux (Sand, 1990, с. 79-102).
111
Le Temps déployé (с. 171-172). См. также: F. Moser: Bewusstsein im Raum und Zeit, die Grundlagen einer holistischen weltauffassung auf wissenschaftlicher Basis (Leykam, Graz, 1989).