«Как бы не просмотреть Ломоносова, Пушкина, Глинку, Остроградского и как бы узреть, кому что нужно!» — вот в чём его тревога.
Но тревога смешивается в переживаниях радости и одухотворения.
Школа — это поэтическое, прекрасное дело, от которого ему так же трудно оторваться, как от начатых рукописей «Войны и мира».
Сердце зовёт к детям.
Они там, в его усадьбе, недалеко от дома.
Вырвавшись из кабинета и отмахиваясь от мужиков, преследующих его — графа — со всех крылец дома, он спешит к детям. Здание школы пока переделывается, и потому занимается он с ними в саду, под яблонями.
Там сейчас сидит приглашённый им учитель, а кругом школьники, покусывают травку и пощёлкивают липовые и кленовые листья.
Учитель учит детей по его советам, но всё-таки не совсем хорошо, что и они чувствуют.
Он идёт под яблонями. Можно пройти только нагнувшись, всё так заросло.
И он видит их, вот они — дети!
Они его очень любят.
Заметив его, они с радостными криками бегут навстречу, окружают. Одни завладевают его руками, другие держатся за его халат.
«Мы тебя ждали… Мы тебя ждали!» — кричат они.
«Вот и пришёл!» — говорит он.
Садится под яблоней. Дети плотно его окружают — как можно поближе к нему.
Душа его восторгается и тревожится.
Смотрит каждому в глаза, у каждого есть то самое главное, духовное, которое он лелеет. «Лишь бы узреть, кому что нужно!»
И он начинает им говорить.
Идёт время, но ему сейчас не жалко времени.
Беседуют три-четыре часа, и никому не скучно.
Потом они расстаются, он долго провожает их увлажнённым взором. «Нельзя рассказать, что это за дети, надо их видеть!»
Так возвращаются они домой каждый день, и сами того не понимая, оставляют учителю тайны своего бытия. И ему открывается то, чего никто не знает и с чем, как ему кажется, никто не согласится.
В то время соглашались с ним, может быть, не очень многие, а в основном те, которые могли его понять.
Но разве это было так только тогда, более чем 150 лет тому назад? И сейчас это так: с ним соглашаются и не соглашаются.
Так будет и в будущем, ибо обойтись без его мыслей уже не удастся никому, кто только займется высшим уровнем культуры педагогического мышления.
Лев Николаевич Толстой, мэтр мировой литературы, стал также мэтром мировой педагогики.
Идея свободного воспитания имеет много вариаций, но они, как круги от брошенного в пруд камушка: они красиво и быстро расширяются и исчезают. Идея свободного воспитания Льва Николаевича сама есть камушек, который не тонет в пруду, но кругов порождает неимоверное количество.
Впервые познал он крестьянских детей, когда ему было 19 лет, и восхитился их непосредственностью.
Потом создал для них бесплатную школу и сам стал главным учителем в ней. Вскоре Яснополянская школа Толстого стала всемирно известной.
…Учитель входит в комнату, а на полу лежат и пищат ребята, кричащие: «Мала куча!», или: «Задавили, ребята!», или: «Будет, брось!..» Снизу кучи кто-то кричит учителю: «Вели им бросить!», другие кричат: «Здравствуй!..», и продолжают свою возню…
И тогда, 150 лет тому назад, и сейчас, в наше время, и в будущем, когда пройдёт ещё 150 лет, было и будет трудно многим согласиться с тем, что нельзя кричать на детей, наказывать их, приводить в чувство.
А он в противовес всем тогдашним и будущим учителям, назло всем авторитетам упорно будет повторять:
— Поймите, свобода есть необходимое условие всякого истинного образования как для учащихся, так и для учащих. Угроза наказаний и обещание наград, связанных с теми или иными знаниями, не только не содействуют, но более всего мешают истинному образованию!
…Тем временем учитель берёт из шкафа книжки и раздаёт ученикам, которые подошли к нему. Некоторые тоже требуют книжку. Стопка понемногу уменьшается. Как только большинство взяли книжки, все остальные бегут к шкафу и кричат: «Дай и мне… Дай мне вчерашнюю… Мне другую…» Если же останутся какие-нибудь два разгорячённые борьбой, продолжающие валяться на полу, то сидящие с книгами кричат на них: «Что вы тут замешкались… Ничего не слышно… Будет!..» Дух войны исчезает, и дух чтения воцаряется в комнате. С тем же увлечением, с каким дети дрались, они теперь читают книги, сомкнув губы, блестя глазёнками и ничего не видя вокруг себя, кроме своей книги. Чтобы оторвать их от учения, понадобится столько же усилий, сколько прежде — от борьбы.
Вы думаете, так не бывает, так нельзя?
Нужно, чтобы учитель показал им свою власть?
Тогда задумаемся над вопросом: что важнее иметь в классе — дисциплину духа или дисциплину «палки»?