— Перевернись!
Нашарил на висячей полочке презервативы и, достав один из пачки, быстро раскатал его по возбуждённому члену.
Илья послушно развернулся, и перед глазами Климова оказалась худая бледная спина с выступающими лопатками и такая долгожданная упругая круглая задница. Прогнувшись сильно в пояснице и предоставив Климову такой прекрасный обзор, Илья оглянулся и, дотянувшись губами до пальцев, держащих его за плечо, втянул их себе в рот и начал посасывать. Прижавшись членом к такой доступной пятой точке Зорина, Климов провёл им, двигаясь вниз-вверх вдоль половинок. Вынув смоченные слюной пальцы изо рта Ильи, приблизил их к дрожащей от нетерпения розовой дырочке и нажал, массируя, смазывая, готовя… Стон Ильи дал понять, что он давно готов к этому и ждёт из последних сил. Палец, проникший внутрь, казалось, сорвал последние тормоза. Второй следом за ним. Туда, обратно. Чёрт! Без смазки всё же как-то…
— Егор! Сейчас! Давай же!
После таких слов никаких сомнений в горящем от возбуждения мозгу Климова не осталось вовсе. Только пламя горячих тел, нереальный жар кожи, дрожь пальцев и плывущие круги перед глазами. Он обхватил Зорина за талию, прижав ладонь к его животу для максимального контакта, и резко вошёл в него, больше не прислушиваясь ни к нему, ни к своему улетавшему разуму. Зорин вскрикнул, прогнулся ещё сильнее, замер на мгновение, привыкая к распирающему его изнутри члену, задышал часто-часто. Потом двинул бёдрами навстречу.
— Да! Да, Егор! Ну же! Давай!
И Климов дал! Боже, какой фейерверк! Его мальчик не требовал к себе никаких послаблений, не хотел никаких нежностей. Он изо всех сил подавался Климову навстречу, подмахивал ему, вывернув руку назад и впившись в бедро Климова, притягивал к себе, предлагая входить всё глубже и сильнее. Потом, вдруг сорвавшись с члена, развернулся в его руках, сам вновь насадился на горячий орган, теперь уже лицом к лицу, обняв Егора стройными ногами за талию. Сильные, резкие толчки, вопль Ильи, когда попал по самому чувствительному, струящийся пот по лицам, по телам. Шум снежной лавины в ушах и такой долгожданный крик наслаждения, когда Илья затрясся весь, кончив прямо так, без рук. Он сжал член Егора мышцами до рези в глазах, и волна жидкого огня прокатилась по Климову, когда сорвался в оргазм следом. Спазм, казалось, всех органов и взрыв внутри желанного тела, дрожащего в его руках.
Не было сил пошевелиться, не было желания разнять объятия, не было реальности, твёрдого деревянного топчана, пропахшего бензином гаражного пространства… Только невесомость и распавшееся на атомы тело.
Немного отдышавшись, потянулся и поцеловал влажную дорожку от глаза Ильи, догнал языком солёную слезинку. Перекатился набок, прижал к себе крепко, уткнув носом в предплечье.
Некоторое время они лежали молча, успокаиваясь.
— Илья, я должен сказать тебе… То есть, я хочу сказать тебе, что…
Зорин вздрогнул. Резко повернулся, посмотрел прямо в глаза. Потом поднялся, поморщившись, и наклонился за валяющимися на полу вещами.
— Вообще-то ты меня отвезти обещал. Помнишь?
— Помню. — Климов с недоумением выползал из посторгазмического транса. — Но…
— Не люблю разговоры лишние. Пожалуйста, поедем. Мы можем опоздать.
Егор смотрел и не верил глазам. Как и не было ничего. Спокоен. Собран. Готов идти дальше. Да только враньё это всё! Вон, дорожки от слёз на щеках, их ведь не спрячешь. И губы дрожат. Да что с тобой, Зорин? То избегаешь, как малолетка, то горишь в моих руках напалмом, то делаешь вид, что не было ничего. Что с тобой не так?
Размышляя, Климов встал, оделся. В голове крутилась одна мысль: «Я всё равно узнаю, что у тебя в голове, малыш! Никуда тебе от меня не деться!»
========== Часть 10 ==========
Жизнь Ильи медленно, но верно разваливалась на куски.
С последней встречи с Егором прошло уже больше месяца.
Илья не брал трубку, избегал встреч и каждый раз, видя сидящего во дворе Климова, готов был выть от безысходности, но ничего не мог поделать. Мишке потребовалось дорогостоящее лечение, и заработать на него он мог только так, как мог.
Зато Валентин был безмерно рад. Блондины всегда пользовались большим спросом. Особенно такие мелкие и смазливые, как он.
Ни о каких отношениях можно было даже не думать. Даже не мечтать. Климов не заслуживает этого.
Только не такого, как он.
А в вузе придётся брать академ. Все деньги, отложенные на учёбу, теперь уйдут на санаторий для Мишеля. Заодно и Серафима себе здоровье поправит.
Ничего. Он справится. Не в первый раз. Всё будет хорошо.
***
Количество пустых бутылок на журнальном столике уже давно превысило здоровый минимум. Кричевский, развалившись в кресле холостяцкой квартиры Климова, наблюдал сейчас его перед собой в виде редком для окружающих и довольно потрёпанном. Допивая пиво из высокого бокала, Рич думал о том, что друг последнее время сильно сам не свой.
— А ведь всё дело в том пацане, да, Клим? Это из-за него ты на себя не похож? Говори уже, что происходит?
— Я не знаю, Риччи, не знаю! Я… Он… Понимаешь, он плавится в моих руках, Сань. Горит! А потом сбегает! Я же вижу, что нам хорошо вдвоём, мы правда подходим друг другу. С ним легко, тепло, понимаешь. — Климов сидел, упершись локтем о колени и кивал в такт своим словам лохматой головой. — Мальчишка у него такой смешной. Мелкий. Улыбка на поллица. И худющий такой, что всё время накормить хочется.
Климов икнул.
— Я… я хотел бы…
— Да знаю я, чего бы ты хотел. Семью бы ты хотел. Детей. Ты так давно один, Егор. После смерти родителей ты всегда один. Столько лет прошло. Немного отогрелся душой с Виктором, но тот ушёл так рано.
Климов кивнул, наклонив голову ещё ниже, почти до колен. Помолчали немного.
— Я хочу его, Сань. Нет, не так. Я хочу с ним, понимаешь. С ними… А он, видимо, нет.
— Не старайся обогнать время, Егор. Не надо. Думаю, всё наладится. Вы справитесь. Помнишь ласточку на его руке? Это ведь символ надежды, возвращения к жизни, к себе, в себя. Он только вернулся, Клим. Не торопи его, у мальчика непростая жизнь. Это сразу было видно. Думаю, вы нужны друг другу. — Кричевский потянулся через столик и сжал плечо Егора.
— Символ, говоришь? — Климов поднял глаза на Рича. — Знаешь, друг, давно ты не делал мне татуировки.
***
Климов подловил его утром. Ранним утром.
Илья возвращался от клиента. Не было ни сил, ни желания вызывать такси. Всего два квартала пешком. Летняя ночь почти закончилась, и свежий воздух приятно холодил раздражённую мужской щетиной кожу.
Войдя в арку своего дома, внезапно почувствовал руку на плече. Дёрнулся было, но в полумраке разглядел знакомое лицо.
— Что ты здесь делаешь, Егор?
— Жду тебя, представь себе. По-другому же не достать. Ты прямо, как американский шпион, мать твою! Неуловимый!
— Послушай, зачем тебе это? Зачем? Ну встретились пару раз, ну трахнулись. Что тебе ещё надо от меня?
Климов от злости аж зубами скрипнул. Сгрёб рукой футболку на груди Ильи в комок, легко, как куклу, притянул к себе.
— Что надо? Значит, что надо? Зорин! Зорин, падла ты мелкая! Ты издеваешься надо мной, да? — зашипел ему в лицо и после каждого слова начал целовать Илью то в губы, то в нос, то в шею — куда попадал. — Я не могу без тебя! Хотел бы, да не могу. Я подыхаю, понимаешь? Что ты жилы из меня тянешь? Я что, слишком плох для тебя? Что, ребёнку твоему опорой стать не смогу? Или у тебя на меня не стоит? А, Зорин? Так стоит ведь, сука! И сейчас стоит! Или я тебя обидел чем-то? Нет? Так что тебе надо ещё? Что ты хочешь? Ну скажи! Скажи уже!