Казалось, обида сковала сердце льдом и уничтожила любовь, но в середине недели она вдруг поймала себя на мысли, что подаренные папой пятьдесят долларов было бы неплохо прокутить. Она использовала именно это слово: кроме прочих мелочей, Дора получила от мамы хорошенький блокнот в блестящей обложке и решила в очередной раз завести дневник. В нём она первым делом описала недавнее приключение с Б., подбирая для этого самые красивые и лихие выражения. Поэтому их поездка называлась кутежом в шикарном притоне, которые она, Дора, щедро оплатила восемнадцатью баксами, раз уж привыкла ни в чём себе не отказывать. Весь вечер она была звездой танцпола и остановку на обратной дороге тоже представила несколько иначе: Б. внезапно затормозил, остановил свой подержанный, но крутой «Кадиллак» и покрыл её поцелуями, всю. Отложив ручку, Дора слепо уставилась в окно: придуманная картинка виделась отчётливее, чем были настоящие воспоминания, и она отчаянно захотела повторить. Поэтому, спрятав блокнот в ящик стола, Дора спустилась в сад, нашла Бенисио и почти спокойно предложила:
– Поехали в пятницу в «Джекки».
Он оторвался от работы и сплюнул:
– Ну уж нет, мисс, я не хочу неприятностей.
– Пять баксов, – веско уронила Дора.
– Ладно, – ухмыльнулся он, – чёрт с тобой.
– Тогда в восемь, и не опаздывай. – Она гордо удалилась, чрезвычайно довольная собой.
Дора едва дождалась, когда родители укатят на свою еженедельную вечеринку, и помчалась в их комнату. Она придумала, как решить проблему с одеждой: мамино золотистое шёлковое платье! Мама считала его слишком праздничным для похода в гости в этой дыре, привозила на случай выезда куда-нибудь поприличнее. Оно обтягивало её, как перчатка, а на хрупкой Доре болталось, зато открывало плечи и бо́льшую часть груди. Подол доходил до пят, так что пришлось затянуть талию тоненьким ремешком, получилось красиво. Ровно в восемь Дора стояла у ворот и осторожно выглядывала на улицу. Бенисио опоздал всего на пять минут и ничего не сказал о платье, только фыркнул. Их, кажется, никто не заметил. Потом были блаженные полчаса дороги, издевательский хохот вышибалы, весёлое недоумение барных завсегдатаев и нестерпимо скучный час всё в том же тёмном углу. На этот раз Дора едва не влипла: одна из пьяненьких девиц приметила рядом с придурковатым Бенисио диковинную птицу и двинулась разобраться, но на полпути поняла, что перед ней разнаряженная соплюха, недоумённо потрясла головой, отвернулась и тут же обо всём забыла. Но Джош, тревожно поглядывавший в их сторону, всё видел, и бесцеремонно выставил парочку в половине десятого с традиционной присказкой про неприятности.
– Заладили… Можно подумать, неприятность – моё второе имя, – тихонько бормотала Дора, присаживаясь на багажник. – Хотя, конечно, от роковых женщин всегда много проблем.
Дора гордо выпрямилась, потеряла равновесие и свалилась с велосипеда. К счастью, они ещё толком не разогнались, она только ушибла коленку и немного испортила платье – так, разрез на бедре стал чуть выше, мама ничего не заметит. Бенисио выругался и рывком поставил её на ноги.
«Может, – понадеялась Дора, – он меня сейчас поцелует?» Но парень скомандовал садиться и быстро поехал в сторону дома. Дальше добирались без приключений, Дора спрятала платье поглубже в шкаф и улеглась в постель. «Хорошо бы понять, – размышляла она, – можно ли считать эту поездку удачной? Ведь я произвела впечатление, а с другой стороны, он опять меня не поцеловал». Она так и сяк прокручивала в голове события вечера, потом заснула. Поутру пересчитала оставшиеся после вчерашнего разгула деньги, надела длинные штаны, чтобы прикрыть разбитое колено, и спустилась к завтраку, стараясь не прихрамывать. Наблюдая, как мама заливает золотистые кукурузные хлопья тёплым молоком, подумала: «Интересно, хватит ли двадцати девяти долларов, чтобы Бенисио согласился меня поцеловать?»
Выяснить этого ей не удалось, потому что в понедельник случилась катастрофа.
Дора неторопливо возвращалась из парка, когда увидела несущуюся навстречу машину. Она с удивлением опознала в безумном водителе своего отца. Автомобиль развернулся, затормозил рядом с ней, папа распахнул дверцу и сквозь зубы бросил: «Залезай».