И Зина тоже могла бы поинтересоваться, почему отец ушел от матери. И если бы вдруг оказалось, что виноват в этом их семейном разрыве не он, а мать, то вполне возможно, что у Зины родилось бы недовольство матерью и в конце концов нежелание жить у нее. Если бы все так случилось, Зину еще можно было бы понять.
Но сейчас-то ею двигали совсем иные побуждения! Ей у отца не понравилось, она почувствовала, как неискренен с ней отец, как он лишь заискивает и задабривает, а мать была, как прежде, требовательна и строга, и вот Зина прельстилась жизнью с людьми, которые ей неприятны, но которые ей все разрешают и не предъявляют никаких требований. И отец, и тетя Нюра сделались вдруг для нее сразу «хорошими», а мать стала «плохой».
Эгоист всегда ищет оправдания. И Зина старалась оправдать себя мыслью, будто мать «плохая». Возможно, что в эти месяцы Зинина мама была излишне строга и раздражительна и не всегда ласкова, но ведь надо понять, в каком она состоянии находилась — одинокая, больная. И надо было понять, что требовательность ее вызвана настоящей любовью. Но Зина разумную взыскательность взрослого расценила как неприятную для себя обузу. И променяла требовательную материнскую любовь на фальшивые отношения в новой отцовской семье, променяла лишь потому, что захотела для себя более удобной, легкой жизни.
Поэтому можно сказать, что ушла она не просто от матери, она ушла от серьезного отношения к жизни, как бы заранее отступая с прямой дороги на кривую тропку, по которой идти вроде и легче, но которая никогда не приводит человека к большим целям.
И самое главное — Зина совершила страшную несправедливость. Недаром так возмутились ее подруги и учителя. Они увидели в Зинином поступке жестокость и бессердечие. Ведь ради собственного удовольствия она не пожалела родную мать.
Видите, к чему может привести желание человека поступать только так, чтобы лично ему было «хорошо и удобно».
А если бы Зина отказалась от этого удобства? Если бы она нашла в себе силы устоять перед «легкой» жизнью у отца? Если бы осталась с матерью, чтобы ей во всем помогать? Вот тогда бы мы могли сказать, что она поступила честно и справедливо.
Да, чтобы поступать справедливо, человеку иногда нужно отказываться от собственного удовольствия.
«Не твое дело!»
Ну, пожалуй, нам надо вернуться к нашим героям.
Мы оставили их сидящими в темном сарае. А сколько же можно сидеть и молчать?
Только подождите-ка… Да они уже выбрались! Или нет, их позвала Павликова мама. Вернее, она позвала своего сына. Вышла на крыльцо и крикнула: «Павел!» Он вскочил и зашептал:
— Пора! К бабушке посылает. Еще вчера сказала — поедешь.
— Зачем?
— Передать что-то. А поехали вместе? — предложил он друзьям.
Миша, не задумываясь, согласился. Если уж не удалось убежать на морском корабле в дальнее плавание, то хоть съездить к Павликовой бабушке на электричке.
Согласилась и Вера.
Так они все трое оказались перед Павликовой мамой.
— Они со мной, — заявил Павлик.
— А деньги на дорогу у них есть? — первым делом спросила мать. — Всех твоих приятелей я обеспечивать не намерена.
— Есть у них, есть, — сказал Павлик и подмигнул Мише и Вере, что означало: «Не волнуйтесь, найду». — Что бабушке передать?
Он думал, что придется что-нибудь нести, но мать ответила:
— Передай, чтобы немедленно выписывалась у себя. Так и скажи: немедленно.
— Ладно — «немедленно». И все?
— И еще, чтобы поскорее перебиралась к нам — прописку оформлять надо быстрее.
— А зачем, мама? Она, что ли, жить у нас будет?
— Не твое дело!
— А как же дед? У них там тоже свой дом…
— Я кому сказала — не твое дело! Понял, что от тебя требуется?
— Ну понял.
— Вот и иди.
Павлик пошел, но, словно вспомнив о чем-то, опять повернулся к матери.
— Мам, а для чего нам все эти ящики?
— Да что ты будешь с ним делать! — рассердилась мать. — И это не твое дело!
— Не твое, не твое, — забурчал под нос Павлик, нахмурившись. — А какое мое?
Он пошел такой расстроенный, что Вере стало его жалко.
— Да не думай, — сказала она. — Взрослые всегда так говорят, потому что им неохота объяснять.
— Да пусть не объясняют, — уже махнул рукой Павлик и рассмеялся. Он долго печалиться не умел. — Во! — забренчал он мелочью в кармане. — Хватит нам всем и на билеты и на мороженое.
— Откуда у тебя? — спросил Миша.
— Отец мне на марки дает. Марок-то у меня уже, знаешь, полтыщи, наверное. И дорогие есть. По рублю штука. Целое богатство. Можно обменять и продать. Отец говорит: это твоя сберкасса.