- Спасибо, товарищ старший лейтенант. Только сейчас я поняла, что такое авиация.
Девушка ушла к своей санитарной машине. А я подумал: "После такого пилотажа она очень бодро держится. Неплохой бы летчик-истребитель вышел из этой девчонки, если б ее выучить летать". Когда спустя пару часов какой-то техник, сбив неосторожно палец, побежал на перевязку, то обнаружил, что моя недавняя пассажирка спит в санитарной машине беспробудным сном. Потом мне рассказали, что поздно ночью подруги перенесли ее, спящую, в палатку. Дня через два-три я встретил ее снова на дежурстве:
- Ну что, полетим еще?
- Это было бы здорово, плохо только то, - отвечает медсестра, - что отсыпаться приходится долго...
Наша относительно спокойная жизнь вскоре окончилась. Фронт приближался. Работы стало намного больше, вылеты следовали один за другим, и нам уже было не до тренировок.
Тяжело в учении...
- Товарищи летчики! Поздравляем вас с окончанием учебы и прибытием в регулярную часть Военно-Воздушных Сил!
Голос нашего командира полка хорошо слышен в морозном воздухе. Мы стоим на заснеженном поле аэродрома в связи с прибытием в часть пополнения выпускников авиационных школ, совсем еще юных сержантов в новенькой форме, мальчишек, старшему из которых едва ли больше девятнадцати. Вот уже несколько дней, как мы квартируем на новом месте, осваивая самолеты ЛА-5 и укомплектовывая состав, изрядно потрепанный в сражениях сорок второго года.
- Нам предстоят суровые бои, но, прежде чем вы поднимете свои машины навстречу противнику, я должен быть уверен, что вы победите его. Но чтобы добыть победу в бою, надо быть не только храбрым летчиком, надо быть хладнокровным, знающим летчиком, нужно приобрести опыт.
Искоса поглядываю на стоящих неподалеку новичков и понимаю, что они сейчас плохо слушают своего командира. Их мысли уже там, на передовой, в небе. Они мысленно уже сбивают фашистские машины, уже ловко заходят в хвост, уже стремительно атакуют захваченного врасплох противника.
- Вы пойдете в бой, - словно угадывая мысли новобранцев, продолжает командир полка, - война не дает нам времени на учебу, но мы будем учиться. В бою, в свободное время. Учиться летать, учиться бить врага, учиться побеждать. Будет трудно, но мы все должны помнить суворовское правило: "Тяжело в учении легко в бою"...
Ах, Александр Васильевич, грустно размышляю я, не знал ты, что такое современный воздушный бой, иначе не стал бы обнадеживать насчет легких боев. Нет его, легкого боя. Всякий раз, встречаясь с врагом, отдаешь все силы, все знания, весь опыт, чтобы одержать над ним верх, и когда машина касается, наконец, колесами земли, чувствуешь взмокшей спиной и набухшими руками, чего тебе стоил очередной воздушный поединок.
- Я знаю, ваш летный опыт невелик, - заключает командир полка, - но опыт дело наживное. С сегодняшнего дня в каждом звене, в каждой эскадрилье с новичками будут заниматься ветераны полка.
Началась учеба. Работы было много. Летали с утра до вечера. Слетывали, как говорят летчики, пары, звенья, эскадрильи. Использовали каждый погожий день, каждую свободную минуту. Но поджимала война, не давала она возможности неторопливо и обстоятельно научить каждого новичка тому, что могло бы пригодиться в боевом вылете. В апреле сорок третьего года наш полк вылетел под Белгород, где вошел в состав 8-й гвардейской истребительной дивизии 2-й воздушной армии. Она была создана в мае 1942 года приказом Верховного Главнокомандующего на основе ВВС Брянского фронта.
Нашей базой стал аэродром в Касимове, недалеко от Обояни. Начались привычные фронтовые будни - облет линии фронта, патрулирование, изучение противовоздушной обороны противника (попросту говоря, давали новичкам "понюхать пороха" зениток перед готовящейся операцией. А что она не за горами, догадаться было нетрудно).
Вот так мы и летали в те дни парами: ведущий - кто-нибудь из "стариков", ведомый - новичок. Однако через некоторое время столь несложные с точки зрения новичков полеты стали вызывать среди молодых летчиков тихий, а то и громкий ропот.
- Это что же получается, - витийствовал как-то Иван Кочетков в кругу сочувственно внимающих ему молодых пилотов, - технику нам сложную доверяют, а как задание чуть посерьезней, извольте отдохнуть? Не смеют, что ли, командиры?
"Старики", сидящие тут же, посмеиваются, кто-то из новичков поддакивает Ивану, а Михаил Семенцов, весельчак и балагур, за плечами которого - сотни боевых вылетов, не выдерживает и, ехидно улыбаясь, добавляет масла в огонь:
- И то, Ванечка, правда. Куда только командование смотрит, не понимаю. Ведь выпусти тебя сейчас в бой - и войне конец. Представляете, братцы, служба оповещения тотчас бы заработала: "Ахтунг, ахтунг! В воздухе - прославленный ас Иван Кочетков!" Ну, конечно, вся люфтваффе - в панике. Немцы выбрасываются прямо из кабин самолетов в воздух, аэродромные команды разбегаются. Гитлер остается без авиации, а без авиации какая ж война? Капитуляция! Ура! А кто победитель? Как, вы не знаете нашего прославленного, нашу гордость... Героя ему! Дважды! Трижды! Гак что давай, Ваня, просись в бой. Если, конечно, сможешь взлететь с первого раза не поперек полосы, а вдоль...
Все хохочут. Иван сидит молча, будто семенцовское красноречие к нему отношения не имеет. Молчат и другие новички - Константин Лабутин, Михаил Арсеньев, Николай Королев, Дмитрий Голдырев. Да ведь и что возразишь - летного опыта и впрямь маловато. А война не разбирает, кто в первый раз летит, а кто в сотый. Требования ко всем одни.
- Не горюй, Иван, - утешаю я. - Чего-чего, а боев на наш век хватит. В небо взлететь - штука нехитрая. Не дать фашисту его задачу выполнить - дело посложней. Тут на одном желании далеко не улетишь. А то получится, как в прошлый раз.
...Тогда и впрямь все получилось не лучшим образом. Возвращаясь с очередного патрулирования, наша восьмерка обнаружила шесть "мессеров". В бою маневры резкие, так что очень скоро новички - Кочетков, Арсеньев и другие оторвались от своих ведущих.
Среди многих правил, регламентирующих воздушный бой, есть одно: ведомый не должен оставлять без прикрытия своего ведущего. Но если уж оторвался от своего партнера - пристраивайся к кому-нибудь из своих - третьим. Только не оставайся в одиночестве - одиночку сбить проще.
И вот, когда четверка ведущих начала бой, ведомые в сутолоке первых маневров потеряли своих. Пока "старики" дрались с "мессерами", новички, памятуя, что надо все время прикрывать своего, образовали самостоятельный круг. А так как бой этот начался на вертикали, очень скоро образовались как бы два яруса - в верхнем ходила друг за другом четверка наших ведомых, а в нижнем мы дрались с "мессерами". Вскоре, потеряв две машины, фашисты удрали. Мы не стали их преследовать, поскольку перед нами теперь стояла другая задача: разобрать своих ведомых. А как их разберешь, когда они будто прилипли друг к другу, радио не слушают и вовсю шумят в эфире:
- Догоняй, догоняй!
И совсем не обращают внимания, что догоняют с начала боя не вражеские самолеты, а свои собственные.
Я сделал несколько попыток врезаться в эту карусель пятым и, когда мне это удалось, покачивая крыльями, передал по радио:
- Прекратить бой и пристроиться ко мне!
Вышел на прямую, смотрю - они стали пристраиваться. Так вот и привели новичков домой. На разборе молодые летчики сидели взволнованные, взъерошенные. Ребята толком не поняли, что же произошло в том бою - опыта-то летного у каждого было маловато. Хорошо еще, все живыми вернулись и друг друга не посбивали.
- Ничего, - утешали мы молодых, - главное, кресты вблизи увидели. А опыт дело наживное. Все у вас, ребята, впереди: и звезды на фюзеляже, и звезды на груди...
Забегая вперед, скажу, что новенькие очень быстро превращались в "стариков". Да и то сказать: "стариками" в полку числились мы, молодые ребята, двадцати - двадцати пяти лет. Разница между нами и новичками в возрасте была невелика - всего два-три года. Все определял боевой опыт. А на войне он приходит с каждым вылетом, с каждым боем. Вот почему очень скоро стали "стариками" и Лабутин, и Арсеньев, Королев и Кочетков. Прошло несколько месяцев, и вчерашние новички стали ведущими пар, командирами звеньев, эскадрилий. На счету Ивана Кочеткова, Дмитрия Голдырева, Михаила Арсеньева, Николая Королева появились сбитые самолеты. Некоторые из них свыше десяти раз праздновали победу, а Константин Лабутин к концу войны имел на своем боевом счету 17 сбитых самолетов. Впоследствии, командуя эскадрильей в 927-м истребительном полку, он, как правило, водил этот полк в бой, был ведущим полка...