Кстати, зачем вообще эмоции? Не лучше ли выполняет свое дело тот, кто совершает его абсолютно хладнокровно, с полным самообладанием? Переживание – удел начинающих, мастера не испытывают трепета. И хладнокровный, без переживаний, анализ мира тоже помогает выработке безошибочных поступков. Так нужны ли чувства, эмоции? Ответ на этот вопрос носит пока косвенный характер, но достаточно убедителен: эмоции нужны, ибо в противном случае естественный отбор давно и безжалостно вырубил бы этот ненужный придаток психики, непонятное излишество эволюции. А они все тоньше, они развиваются, совершенствуются и властно оказывают влияние на нашу жизнь.
Сразу бросается в глаза одно из главных проявлений эмоций: приведение всего организма в форсированное, возбужденное состояние готовности. Обостряется внимание, необходима бдительность, мышцы готовы к работе, в кровь щедро выбрасываются необходимые для интенсивной деятельности вещества: сахар – топливо мышц, и адреналин – побудитель активности. И это одинаковое состояние наступает при совершенно различных эмоциях: гневе и горе, страхе и боли, ярости и радости, нетерпении, тревоге и испуге.
Не правда ли, сам собой напрашивается вывод: организм при необходимости приходит в соответствующее предстоящей деятельности состояние, а сигналы, сообщающие об этом сознанию, истолковываются им (сообразно ситуации) ощущениями различных эмоций.
Перестройка активности, полная или выборная мобилизация организма с введением резервов или погружение его в расслабленное, недееспособное состояние (тоска, уныние, самодовольство, блаженство) – яркое проявление работы эмоций. А может быть, наоборот: они сами – лишь свидетельство и сигнал этой перестройки? Споры еще не кончены.
Но есть у эмоций еще одно, уже бесспорное, чрезвычайно ценное назначение. Когда Давид Копперфильд с первой встречи чувствует неприязнь и отвращение к Урии Гипу, когда Джульетта и Ромео немедленно влюбляются друг в друга и то же происходит с опытным вором Джимми Валентайном (герой О'Генри; влюбленность заставила его бросить воровство, с которым ранее были связаны все его эмоции), то не явились ли эти чувства следствием мгновенной оценки одного человека другим?
Но оценка человека – это оценка собственных грядущих жизненных ситуаций, связанных с этим человеком. Это – часть общего предвидения, которым непрерывно занимается мозг. За бодростью или разочарованием, жалостью, гордостью или досадой можно всегда найти взвешенные на неизвестных весах и вполне оцененные будущие обстоятельства, которые человек предвидит (с какой-то степенью вероятности). Тревога и злость, подозрительность и отвращение, доверие, симпатия и уважение – все это оценки, баллы, которые ставит многообразию жизненных событий, людей, предметов и понятий вычислительный механизм мозга, вооруженный прошлым опытом.
(Здесь необходимо оговориться, подчеркнув различие эмоций, чувств в физиологическом смысле от чувств социальных: патриотизм, честь, долг, свобода, гражданское мужество, достоинство, справедливость. Перечисленное – не чувства в биологическом понимании слова; это наши взгляды на мир, установки поведения, впитанная с детства система понятий и мировоззрения. А потом эти установки сталкиваются с жизнью и отмечаются эмоциями – укрепляющими или подправляющими их. Механизм управления поступками, за века настроенный эволюцией на выживание в любой среде, с помощью аппарата эмоций контролирует и строит поведение и образ мыслей человека, живущего в обществе. И лишь очень немногие оказываются в состоянии усилием воли, сознания, разума преодолеть и подчинить этот чисто биологический регулятор.)
Шкала эмоций – оценок невероятно велика, длина перечня зависит, наверно, лишь от богатства языка, ибо оттенков чрезвычайно много, хотя все они являются смешением всего двух главных оценок – хорошо или плохо (так, используя лишь три основных цвета – красный, желтый и синий, – художники насчитывают тысячи тончайших оттенков).
Но почему, многословный автор, ты все время говоришь о будущих ситуациях и действиях, которые мозг, сверяясь с архивами памяти, постоянно оценивает баллами эмоций? Разве только что происшедшее или сделанное не оценивается удовлетворением или печалью?
Очевидно, нет. Радость по поводу свершившегося или тоска по утрате – это оценка того, что ближайшее будущее спокойно или чревато осложнениями. Мозг нацелен в будущее, пройденное уже не грозит опасностью гибели; все, что было, – уже достояние памяти, кладовая, опыта, а малейший недосмотр будущего – возможная потеря всего. Эволюция должна была воспитать в аппарате управления именно это качество – устремленность вперед, постоянную самоорганизацию. И в непрерывной, тщательной, генеральной оценке предстоящего незаменимую роль играет механизм эмоций.
До сих пор неизвестно как устроенный.
Немного анатомии
Лобные доли являются органом цивилизации – основой человеческого отчаяния и его надежд на будущее.
B укромной глубине мозга есть область небольшая, но жизненно важная – пожалуй, будет справедливо назвать ее центром биологических устремлений. И если я всюду избегал мудреных латинских названий сотен мозговых провинций, тут без названия не обойтись. К недавно вышедшей капитальной монографии об эмоциях приложен список работ (только основных, самых содержательных) об этой стороне жизни мозга. Список этот – почти из тысячи книг, и большая часть из них посвящена гипоталамусу. Гипоталамус. Крохотная область сосредоточила в себе управление всеми жизненно важными внешними стремлениями организма: утоления голода и жажды, борьбы нападающей и спасения бегством, продолжения рода и оценку происходящих событий. Это именно сюда от многочисленных (и во многом еще неизвестных) внутренних приборов-датчиков поступают сведения о холоде, голоде, жажде, боли, необходимости удовлетворить инстинкт продолжения рода, завершении выработанной модели действия. Это, раздражая гипоталамус, крыса барабанит по рычагу в жажде ощутить удовольствие, а электрод, вживленный в другую его часть, приведет ее к голодной смерти среди кучи еды. И наоборот – совершенно сытое животное будет жадно есть, страдая от пресыщения, но не в силах остановиться – раздражается центр голода, и сигналы о сытости слабей, чем стремление пожирать пищу. Кошка выгибает спину, часто дышит, выпустила когти, взъерошила шерсть, пытается укусить соседок или человека – искусственно возбужден центр ярости. Электрод, чуть передвинут – и умиротворенное, расслабленное животное довольно всем на свете, почти засыпает, ласкается и мурлычет. Дикие, неприручаемые крысы становились ручными, как котята, при раздражении этих отделов гипоталамуса.
Надо привести весь организм в состояние, соответствующее устремлению, – работает он же. У гипоталамуса в подчинении находится миллионная армия связных, их бригадир всегда под рукой – это буквально: прямо под гипоталамусом расположена главная, верховная железа – гипофиз. Повинуясь распоряжению гипоталамуса, гипофиз рассылает гормоны (сложные химические агенты, шифр включения) по своим подчиненным – железам внутренней секреции. Те, подчиняясь мгновенно и безусловно, выбрасывают в кровь требуемые вещества – сахар, адреналин и другие, многие из которых неизвестны.
Так работает аппарат эмоций. Точки удовольствия и наказания, положительных и отрицательных оценок во множестве расположены под корой, в так называемой лимбической системе мозга, к изучению которой только в последние годы ученые приступили вплотную. (Кстати, приятно отметить, что зон радости у мозга гораздо больше – из сотен исследованных точек только пять процентов оказались зонами наказания, а тридцать пять – зоны одобрения. Остальные нейтральны.) Но эти зоны – только промежуточные пункты, им принадлежит средняя часть шкалы, по которой оцениваются жизненные ситуации. При их раздражении крыса все же оторвется, чтобы поесть и поспать, обезьяна не полностью потеряет рассудок от счастья или боли. Структуры эти связаны с гипоталамусом, которому принадлежит решающее слово, право категорических и самых сильных оценок и побуждений.