Проснулся я от тихого звона.
Как будто звенели стеклянные колокольчики.
По тропе мимо меня шёл олень.
Я так и не рассмотрел оленя, только слышал, как с каждым шагом звенела земля у него под копытами.
За ночь от мороза выросли тонкие ледяные стебельки. Они росли прямо из земли. Олень разбивал их копытами, и они звенели, как стеклянные колокольчики.
Когда взошло солнце, ледяные стебельки растаяли.
Бабочка на снегу
огда я вышел из избушки, я зарядил ружьё мелкой дробью. Думал, рябчика встречу — подстрелю на обед. Тихо иду, стараюсь, чтоб снег под валенками не скрипел. Вокруг ёлки спят, мохнатым инеем покрыты, как бородой.
Вышел я на полянку, смотрю — впереди под ёлкой что-то чёрненькое.
Поближе подошёл, а это коричневая бабочка сидит на снегу. Я глазам своим не поверил: вокруг сугробы намело, мороз трещит, и вдруг — бабочка!
Повесил я ружьё на плечо, снял шапку и стал ещё ближе подходить — хотел её накрыть шапкой. И тут снег у меня под ногами взорвался — порх-порх! — и три рябчика вылетели.
Пока я снимал ружьё, они скрылись в ёлках. Остались от рябчиков только ямки на снегу.
Походил я по лесу, поискал, да разве теперь их найдёшь! Притаились теперь на ёлках, сидят и надо мной смеются.
Как это я рябчиный хохолок за бабочку принял? Это же рябчик высунул голову из-под снега, чтобы за мной подглядывать.
В другой раз не буду зимой бабочек ловить.
Бобровая хатка
ришёл ко мне знакомый охотник.
— Пойдём, — говорит, — я тебе хатку покажу. В ней бобриная семья жила, а сейчас хатка пустая.
Мне про бобров и раньше рассказывали. Захотел я эту хатку разглядеть получше.
Взял охотник своё ружьё и пошёл. Я за ним.
Долго шли по болоту, потом сквозь кусты продирались.
Наконец пришли мы к речке.
На берегу стоит хатка, как стог сена, только из сучьев, высокая — выше человеческого роста.
— Хочешь, — спрашивает охотник, — залезть в хатку?
— А как же, — говорю, — в неё влезешь, если вход под водой?
Стали мы сверху её разваливать — она не поддаётся: вся обмазана глиной.
Еле-еле сделали дыру. Залез я в хатку, сижу согнувшись, потолок низкий, отовсюду торчат сучки и темно. Руками что-то нащупал, оказывается — древесные стружки. Бобры из стружек устроили себе подстилку. Я, видно, в спальню попал.
Полез ниже — там лежат веточки.
Бобры с них кору обглодали, и веточки все белые. Это у них такая столовая, а сбоку, пониже, ещё этаж, и вниз идёт нора. В норе вода плещется. На этом этаже пол земляной и гладкий. Здесь у бобров сени. Влезет бобр в хатку, вода с него в три ручья стекает. Бобр в сенях всю шерсть насухо выжмет, причешет лапкой, тогда только идёт в столовую.
Тут охотник позвал меня.
Вылез я наружу, отряхнулся от земли.
— Ну, — говорю, — и хата! Сам бы остался жить, только печки не хватает!
Бобрёнок
есной снег быстро растаял, вода поднялась и затопила бобровую хатку.
Бобры перетащили бобрят на сухие листья, но вода подобралась ещё выше и пришлось бобрятам расплываться в разные стороны.
Самый маленький бобрёнок выбился из сил и стал тонуть. Я заметил его и вытащил из воды. Думал, водяная крыса, а потом вижу — хвост лопаточкой, и догадался, что это бобрёнок.
Дома он долго чистился и сушился, потом нашёл веник за печкой, уселся на задние лапки, передними взял прутик от веника и стал его грызть.
После еды бобрёнок собрал все палочки и листики, подгрёб их под себя и уснул.
Послушал я, как бобрёнок во сне сопит.
«Вот, — думаю, — какой спокойный зверёк — можно его одного оставить, ничего не случится!»
Запер бобрёнка в избе и пошёл в лес.
Всю ночь я бродил по лесу с ружьём, а утром вернулся домой, открыл дверь и…
Что же это такое? Как будто я в столярную мастерскую попал!
По всему полу белые стружки валяются, а у стола ножка тонкая-тонкая: бобрёнок её со всех сторон подгрыз. А сам спрятался за печку.
За ночь вода спала. Посадил я бобрёнка в мешок и поскорее отнёс к реке.
С тех пор как встречу в лесу поваленное бобрами дерево, так сразу вспоминаю бобрёнка, который подгрыз мой стол.
Бобровый сторож
имой, когда воду сковало морозом, нашёл я на лесной речке бобровую хатку. Снегом её всю замело. Стоит она, как большой сугроб. На самой верхушке снег подтаял и из отдушники жилым тянет. Вокруг много волчьих следов.
Видно, приходили волки и принюхивались, да так ни с чем и ушли. А хатку поцарапали когтями, хотели поймать бобров. Да разве до бобров доберёшься: хатка обмазана грязью, а грязь на морозе окаменела.