Вмѣстѣ съ Іосифомъ и братомъ Пудцо на Мальту отправился еще кавалеръ д’Аквино, старинный еще знакомецъ добраго монаха, очень скоро подружившійся съ молодымъ Бальзамо, несмотря на разницу въ лѣтахъ. Кавалеру о ту пору было лѣтъ подъ сорокъ; онъ имѣлъ мягкія, вкрадчивыя манеры, пріятный голосъ, интересовался тайнами природы, магнетизмомъ, велъ замкнутый образъ жизни и считался человѣкомъ очень богатымъ. Къ Іосифу онъ отнесся такъ, какъ-будто тотъ былъ ему кѣмъ-нибудь заранѣе рекомендованъ съ самой лучшей стороны. Іосифа это не удивдяло, такъ какъ онъ былъ нѣсколько легкомысленъ и принималъ ласковое обращеніе какъ нѣчто должное. Впрочемъ, кавалеръ былъ, повидимому, такимъ добрымъ и достойнымъ человѣкомъ, что могъ бы пріобрѣсти довѣріе кого угодно, не только двадцати-трехлѣтняго юноши, не видавшаго ничего на свѣтѢ, кромѣ своего Палермо.
Іосифъ отправился въ путешествіе въ свѣтскомъ платьѣ, при чемъ кавалеръ настоялъ, чтобы онъ принялъ отъ него извѣстную сумму денегъ какъ прибавку къ ассигнованнымъ ему на обмундированіе отъ родителей, и одѣлся, не торгуясь и не соблодая излишней экономіи.
Бальзамо обрадовался неожиданному подарку, такъ какъ отличался пристрастіемъ къ щегольству, хотя часто ходилъ небрежно и даже неряшливо одѣтымъ.
Родители сердечно простились съ сыномъ, и самъ онъ отъ души прослезился, махая платкомъ и смотря, какъ все уменьшался гористый берегъ, и все туманнѣе становился родимый городъ. Но долго ли можетъ грустить молодой человѣкъ съ живымъ характеромъ, любопытнымъ умомъ и легкимъ сердцемъ, впервые отправляясь въ далекое плаванье, особенно, когда онъ увѣренъ, что не только жизнь и продовольствіе, но и извѣстныя развлеченія обезпечены ему кошелькомъ преданнаго и состоятельнаго друга?
Конечно, островъ Мальта и образъ жизни рыцарей не очень подходили человѣку, ищущему веселаго времяпровожденья, и больше напоминаютъ мѣсто, куда ѣздятъ поучаться и брать примѣръ строгой и духовной жизни, но такъ какъ Іосифъ, повторяю, ничего еще не видѣлъ и, кромѣ того, имѣлъ искрениее и сильное влеченіе къ занятіямъ, то онъ очень радовался и интересовался всѣмъ устройствомъ и жизнью ордена и завелъ много знакомствъ, насколько пріятныхъ и поучительныхъ, иастолько и могущихъ быть полезными впослѣдствіи. Кавалеръ д’Аквино, вѣроятно, принимая въ соображеніе молодость своего сиутника и боясь, чтобы онъ все-таки не соскучился, на рыцарскомъ островѣ, преддожилъ ему проѣхаться въ Испанію, на что Іосифъ, конечно, съ радостью и согласился. Братъ же Пуццо остался на Мальтѣ.
Море производило иа Іосифа необыкновенное впечатлѣніе. Несмотря на то, что все его путешествіе состояло изъ коротенькаго переѣзда съ Сициліи на Мальту и болѣе значительной, но тоже неболыной переправы съ острова на Испанскій материкъ, — ему казалось, глядя на широкія блестящія волны и пѣнныя борозды корабля, что онъ объѣхалъ чуть не весь міръ, побывалъ и въ Турціи, и въ Египтѣ, и на Родосѣ.
Ночи были безлунны, но все небо было засыпано звѣздами, какъ золотыми зернами. Часто на палубѣ кавалеръ бесѣдовалъ съ Бальзамо. Откинувъ назадъ голову, какъ онъ имѣлъ привычку дѣлать, исполненный блестящихъ плановъ, Іосифъ говорилъ:
— Какія звѣзды, синьоръ! И это все міры, въ сотни разъ большіе, чѣмъ наша планета. А сколько солнечныхъ системъ! Какъ міръ огроменъ, таинственъ и прекрасенъ! И подумать, что человѣкъ, пылинка, можетъ пріобрѣсти власть надъ, всѣми вселенными. Сказать: «стой, солнце!», и оно остановится. Можно умереть отъ восторга, сознавая все величіе человѣческаго духа!
— Ты — львенокъ, Іосифъ! — говорилъ кавалеръ, а Бальзамо, не опуская головы, широко разводилъ руками, будто хотѣлъ заключить въ объятія весь звѣздный куполъ, всѣ земли, и море, и палубу, и кофейный столикъ, на которомъ дымились чашки, и желтѣла рюмка съ ромомъ, такъ какъ Бальзамо до такой степени пристрастился къ кофею, что не могь и часу существовать безъ него.
— Я завоюю весь міръ! — воскликнулъ Іосифъ послѣ молчанія.
Кавалеръ посмотрѣлъ на него удивленно. Тотъ продолжалъ медленно, словно читая въ небѣ написанныя слова:
— Я овладѣю силами природы, земными, водяными, огненными и воздушными! Я овладѣю сердцами людей, ихъ душами, ихъ волею. Я сдѣлаюсь могущественнѣе Цезаря, Александра и Тамерлана — и на землѣ настанутъ благость, миръ и кротость!
— Ты овладѣешь прежде всего самимъ собою, своими страстями и желаніями и освободишь свой духъ.
— Да, конечно! — отвѣтилъ Іосифъ уже обычнымъ тономъ и принялся за кофей.
— Потому что это большое искушеніе — власть, особенно власть духа. Одно изъ трехъ искушеній Іисусу.