— Тогда отецъ будетъ здѣсь, и вы съ нимъ потолкуете.
— Хорошо. И синьора Лоренца будетъ завтра тутъ?
— Синьора Лоренца? Не знаю. Развѣ это васъ интересуетъ? Имѣйте въ виду, что синьора Лоренца прекапризное существо и никогда не можетъ сказать, что она будетъ дѣлать черезъ минуту.
— Будемъ надѣяться, что завтра мы увидимся. Итакъ, до завтра.
Лоренца сморщила носъ и присѣла, при чемъ Іосифъ замѣтилъ, что дѣвушка немного хромаетъ на лѣвую ногу. Давъ покупателю отойти нѣсколько шаговъ, она окликнула его:
— Послушайте, господинъ въ зеленомъ кафтанѣ! Вы не думайте, что я совсѣмъ глупая дѣвочка, и меня можетъ провести любой молодчикъ. Мнѣ уже пятнадцать лѣтъ, и я отлично понимаю, что вы вовсе не Бальзамо и даже не Іосифъ.
— А кто же я по-вашему?
— Вы — графъ!
— Отлично. Какъ же моя фамилія?
— Фамилія? Ахъ… да… фамилія. Ну, хотя бы Каліостро.
— Почему же именно Каліостро? — спросилъ Іосифъ, раздувая щеки оть смѣха.
— Не смѣйтесь, пожалуйста. У меня есть тетка Каліостро.
— Графиня?
— Ахъ, нѣтъ! Если-бъ она была графиней!
— Что же бы тогда было?
— Я была бы графининой племянницей! Нѣтъ, правда, вы не отпирайтесь, что вы — графъ. Я это вижу по глазамъ. Только вы — скупы и, думая, что отецъ возьметъ съ васъ дороже за то, что вы — графъ, скрываете свой титулъ. Вотъ и все! Но я васъ выдамъ папѣ, будьте увѣрены.
— Какъ вамъ угодно. До свиданья, синьора Лоренца.
— До завтра, графъ.
— Каліостро?
— Каліостро.
Оба разсмѣялись, но на слѣдующее утро Лоренца, дѣйствительно, представила Бальзамо какъ графа Каліостро, и литейщикъ даже сталъ разспрашивать, не въ родствѣ ли молодой человѣкъ съ ихъ теткой Цезариной Каліостро. Кольцо
Іосифъ купилъ, но на слѣдующее утро пришелъ на эстраду Пеллегрини опять, уже въ качествѣ простого знакомаго. Лоренца въ одинъ изъ визитовъ Іосифа сказала:
— Синьоръ графъ, у меня есть къ вамъ маленькая просьба.
— Въ чемъ дѣло, синьора?
— Скоро настанетъ карнавалъ, любимое мое время… Я всегда гуляла съ нашимъ знакомымъ мѣдникомъ Труффи, но онъ такъ лѣнивъ, безтолковъ и неповоротливъ, что это отнимало для меня почти всю прелесть веселой прогулки… Вотъ если бы… впрочемъ, это слишкомъ большая для меня честь!..
— Вы хотите, крошка, чтобы я васъ сопровождалъ во время карнавала?
— Нѣтъ, нѣтъ. Я просто такъ сболтнула… я не подумала. Не обращайте вниманія.
Лоренца притворно краснѣла, опускала глаза, стыдилась, но по лукавой улыбкѣ видно было, какъ ей хотѣлось, чтобы Бальзамо понядъ ее и самъ предложидъ свое общество для веселыхъ дней маслениды. Лоренца присѣла и прибавила:
— Благодарю васъ, ваше сіятельство, благодарю васъ! Я постараюсь достать себѣ костюмъ, достойный васъ.
5
Лоренца была прелестна въ красной маскѣ; широкое зеленое платье «графини», какъ она выразилась, дѣлало почти незамѣтнымъ ея хромоту, и Іосифъ, которому все-таки было только двадцать пять лѣтъ, съ удовольствіемъ взялъ дѣвушку подъ руку, — и они отправились по улицамъ, сплошь наполненнымъ маскированной, кричащей, поющей толпой. Все пѣло, кувыркалось цѣловалось, ленты взлетали въ воздухъ, петарды трещали, свистки, гремушки, трещотки, барабаны раздирали уши, и на минуту, когда они вдругъ разомъ стихали, слышались струны гитаръ, будто кто въ бочку сыпалъ крупный горохъ, а въ ней гудѣлъ фаготомъ майскій жукъ. Выпущенные разноцвѣтные пузыри съ веревками летѣли, цѣпляясь и тыкаясь въ балконы, украшенные старыми коврами, кусками парчи и цвѣтными одѣялами. Надувая щеки, трубилъ арлекинъ передъ балаганомъ, а на занавѣсѣ другой, громадный, манернымъ пальцемъ указывалъ на входъ. «Алина, королева Голконды», «Посрамленный Труфальдино», «Сундукъ бѣдствій». Ребята грызли куполъ св. Петра, вытисненный на большихъ коричневыхъ пряникахъ; собаки, лая, отдыхали въ антрактѣ съ красными колпачками на ученыхъ головахъ. Обезьяна вычесывала сверху блохъ на маскированныхъ дамъ, бросавшихъ въ нее объѣдками яблокъ. Ракета! Разсыпалась розой, роемъ разноцвѣтныхъ родинокъ, рождая радостный ревъ ротозѣевъ. Колеса кружились, качели, коньки, юбки нарусомь, чудки, полоски тѣла над ь ними. Кто-то качаетъ высоко верблюжью морду, какъ насосъ. Всѣ шарахаются разомъ, будто самъ Климентъ XIII пастырскимъ помеломъ перегоняетъ паству съ мѣста на мѣсто. Съ горы льется ручей, пестрый, словно кухарка вылила ведро, гдѣ куски и томата, и моркови, и зеленаго лука, капуциновъ, свеклы и краснаго перца, и жирная жидкость. Ахъ, серенада въ бесѣдкѣ! А она на слонѣ двигается, будто сейчасъ всѣхъ раздавитъ. Трескъ вѣеровъ, — арлекинъ сдѣлалъ неприличный жестъ. Блестятъ глаза и густо хрустальный смѣхъ исчезаетъ въ повечерѣвшемъ небѣ. Загорѣлись фонтаны. Кавалеры брызжутъ на пискливыхъ маркизъ и китаянокъ. Бубенчики. Лопаются трико. Все темнѣе. Виденъ мѣсяцъ. Гдѣ же мечеть? Онъ одинъ повисъ безъ минарета. Съ Палатина потянуло свѣжей землейи травою. Прощай, день! Сосѣднее Аvе Маrіа звякаетъ, какъ мирное стадо. Облако такъ тихо стоитъ, будто бы не знаетъ, плыть ли дальше, или вернуться, или какъ бѣлый подолъ опуститься на площадь.