Зейдельбаст тоже советовал не вмешиваться в эту историю.
— Это совершенно бесцельно, — об’яснил он: Боргмейер должен сам крикнуть эти слова, иначе они не подействуют.
Между тем лев вспрыгнул на кровать и принялся мять передними лапами круглый живот господина Боргмейера, предвкушая удовольствие: в его воображаемой жизни никогда не было такого жирного завтрака.
Он разинул пасть и…
— Марш-марш назад! — вдруг заорал во все горло Боргмейер прямо в страшную пасть зверя.
Лев мигом исчез.
— Вы совсем спятили с ума! — сказал Зейдельбаст толстяку. — Если бы мне было не лень, я, право, рассердился бы на вас.
— Я больше не буду, никогда не буду…— хныкал дрожащий Боргмейер.
— В наказание запрещаю вам две недели посещать опытную станцию, — строго произнес президент и пошел дальше со своими гостями.
Внезапно дядя Рингельхут почувствовал, что становится все меньше и меньше.
— С ума можно сойти! — завопил он. — Что это со мной?
Глядя на него, Конрад хохотал и подпрыгивал от удовольствия. Зейдельбаст тоже рассмеялся, но потихоньку, чтобы не слишком утомиться.
А дядя Рингельхут стал уже ростом с Конрада, потом с трость и, наконец, так уменьшился, что выглядел не больше карандаша.
Конрад нагнулся, поставил своего крохотного дядю на ладонь и сказал:
— Видишь ли, я представил себе, что ты такой маленький, как на той карточке, что стоит у нас на столе.
— Что за шутки! — рассердился дядя. — Сейчас же крикни: «Марш-марш назад!»
Он замахнулся ручонкой, точно хотел дать племяннику тумака.
Зейдельбаст хохотал до слез.
— Ну, и сердитый же ты, крошка, — оказал Конрад и засунул бедного аптекаря в верхний карман куртки.
Рингельхут старался выбраться оттуда, размахивал ручонками и пищал, пока совсем не охрип.
В это время к ним рысью подбежала Негро Кабалло, и Конрад представил ее президенту.
— Очень приятно, — сказали оба.
Лошадь хвалила «страну лентяев» за прекрасный клевер. Эта страна безработной цирковой коняге казалась раем земным. Высказав свое восхищение, она оглянулась и удивленно опросила:
— А где же наш аптекарь?
Конрад молча показал на свой карман. У лошади от изумления чуть было не свалилась с головы соломенная шляпа. Тогда мальчуган рассказал, как дядя стал лилипутом, как они испугались льва и как толстуха Брюкнер представляла себе умершего дедушку.
— Ого, — сказала лошадь, — эту штуку и я, пожалуй, попробую. Пусть у меня на ногах будут роликовые коньки!
Не успела она договорить, как на копытах у нее оказались две пары роликовых коньков, хорошо прилаженных и пристегнутых.
Негро Кабалло ужасно обрадовалась и сейчас же ловко описала две дуги задом наперед, затем большую восьмерку и в заключение сделала пируэт на правой задней ноге. Это было замечательное зрелище! Зейдельбаст заявил, что если бы он не был так ленив, то обязательно захлопал бы в ладоши.
Лошадь сделала реверанс и поблагодарила за лестную оценку своих талантов.
— Дорогой мой, милый мой Конрадхен, — умоляюще пропищал дядя, — вытащи меня, пожалуйста, из кармана.
— Дорогой мой, милый мой дядюшка, — передразнил его племянник, — мне что-то не хочется.
— Нет?
— Нет!
— Ну так хорошо же, — угрожающе произнес Рингельхут. — У тебя на голове сейчас же появится водянка, волосы станут зеленые, нос превратится в пуговицу, а вместо пальцев будут вареные сосиски!
Так и произошло… На голове у Конрада появилась огромная отвратительная опухоль, поросшая ярко зелеными волосами; вместо носа оказалась большая пуговица от пальто, а на руках болталось десять вареных сосисок.
— Вот так чучело! — заржала лошадь, а Зейдельбаст поднес мальчугану зеркало, чтобы тот мог полюбоваться на себя.
Дядя Рингельхут высунулся из кармана и с злорадством стал разглядывать плод своего воображения. Он так хохотал, что чуть было не вывалился на землю.
Теперь уже настала очередь Конрада плакать.
— Неужели оба вы не могли придумать чего-нибудь покрасивее? — проворчал Зейдельбаст. — Ну, а теперь, пожалуйста, кончайте эту игру. Подурачились и довольно.
Дядя пропищал из кармана «Марш-марш назад», и племянник принял свой обычный вид.
Затем Конрад посадил аптекаря в траву и, утерев слезы, нехотя буркнул:
— Марш-марш назад!..
В один миг Рингельхут стал таким же, как прежде. Он одернул на себе пиджак и поправил галстук.
— Жаль, что я не успел вас сфотографировать, — сказал Зейдельбаст, — уж очень вы оба были хороши!
— Ну что же, давайте собираться, — сказала лошадь и нетерпеливо скребнула роликами по земле.