Впрочем, его сну устраивают перерывы еще на земле. Сначала громкий инструктаж по безопасности, затем уведомление о том, что самолет еще ждет противообледенительная подготовка, тыканье пальцем в плечо с вопросом, пристегнут Чеев или нет, — все это то и дело выдергивает его из небытия. Напоследок еще и бабушка успевает позвонить в седьмой раз за ночь, и Чеев не выдерживает — сварливо отвечает на вопрос: «Как дела?».
— Да хреново дела, бабуля, блин. Зря ты свечку ставила. Ты ее точно за здравие ставила, а не за упокой? Может быть, ты ее куда-нибудь не туда воткнула, не знаю, но тут трешак.
Бабушка не остается в долгу и тоже злится:
— Придурок, ты думай, что ты несешь. У меня сердце и так не в порядке. Мне теперь совсем не спать, пока ты не вернешься? Тебя в эту поездку не на аркане тащили, ты сам вызвался, хотя тебе говорили, что не надо никуда летать в такое время беспокойное.
Чеев закатывает глаза и обреченно выдыхает, потому что бабушка права. Сам полез, сам десять раз пожалел, хотя его и предупреждали, что незачем лететь, если есть возможность этого не делать, но Чееву почему-то захотелось — не жить, не быть — оказаться подальше от родного города, хотя бы на пару дней, где предновогоднее убранство наводило на дурацкие воспоминания о том, как хорошо было всего двенадцать месяцев назад, в эти же дни, тусить в компании своих друзей или знакомых подружки или, что лучше всего, только вдвоем зависать дома по выходным. Осторожно встать пораньше, чтобы не разбудить девушку, еще даже не умывшись, не причесавшись, накинуть куртку и сбегать до ближайшей кофейни, взять пару стаканов чего-нибудь с молоком и сиропом, несколько маффинов или овсяных печенюшек, спешить обратно… Ой, лучше об этом даже не вспоминать, чтобы не чувствовать себя идиотом.
Для родителей все его переживания были пустяком. Они говорили, что такого у Чеева еще будет полно, если он не станет зацикливаться на произошедшем расставании. Бабушка подошла к его горю серьезнее, но легче от ее помощи не стало. Она и до этого ходила в церковь не только по праздникам, а по любому поводу неизвестно зачем. Но тут ее походы стали целенаправленными, она будто собралась доказать внуку, что способна выпросить у Господа Бога личное благополучие внука.
Папа, скорее всего временно обойденный материнской молитвой, уронил себе гантель на ногу, и ожидалось, что новогодние праздники он проведет в гипсе. Бабушка так вкладывалась во внука, что отец не дождался от нее сочувствия, а удостоился лишь скупого комментария: «Идиотина косорукая, всю жизнь такой и был, ладно хоть не на башку себе эту хрень опрокинул, и то спасибо».
Но ее молитвы что-то не сильно помогали и Чееву, но они и не обязаны были вроде бы и помогать атеисту, каким Чеев себя считал, просто постоянное упоминание бабушкой ее духовного труда слегка подбешивало, и оставалось лишь вежливо молчать, когда она в очередной раз заговаривала про свечки, иконы и внука. Чеев говорит, что начинается подготовка к взлету, потому что так оно и есть, кладет трубку, переводит телефон в авиарежим, включает аудиокнигу и отрубается уже до посадки в Москве.
Там приключения продолжаются. Их с коллегой командировка — наполовину авантюра. Какой-то хмырь из их региона должен получить премию, то ли театральную, то ли музыкальную. У Чеева и его коллеги есть приглашение на данное мероприятие, но особо их в столице никто не ждет. Гостиница согласована через друга главреда, да и то один номер на двоих. Чеев никогда не жил с чужими людьми в одной комнате, не знает, каково это, и ему заранее грустно от факта совместного проживания, а особенно от общего с коллегой туалета и душа.
А коллега-корреспондент, наоборот, бодр и весел, смахивает на собаку, которую отпустили с поводка. Первым делом в аэропорту он потрошит свой багаж и возвращает Чееву редакционный фотоаппарат в сумке, где, помимо самого фотоаппарата, валяется всякая байда вроде пачки сигарет, забытой фотографом, вовремя ушедшим в отпуск, влажные салфетки, бутылек с жидкостью для вейпа, из-за чего сумка пахнет карамелью и лимоном. Коллега вытаскивает Чеева из аэропорта на улицу, приглашающе машет рукой, и Чеев оказывается возле урны, вокруг которой курят люди. Коллега тоже закуривает и смотрит в телефон, пока Чеев обзванивает родных и сообщает, что долетел благополучно. «Ну, слава богу!» — не сговариваясь, говорят бабушка и папа с мамой. «Посмотрим», — думает Чеев, оценивая подозрительно бодрое поведение коллеги.