Наблюдала сегодня за попытками внука поднять с кресла бабушку. Это просторное кресло стоит у входа в седьмой зал, обычно там сидит кто-то из наших. Мы с Тамарой даже вдвоем там легко умещаемся. Бабушка с огромным трудом втиснулась в кресло, заполнив его целиком — она была весом центнера в полтора. И внук — лет тринадцать на вид — тоже такой, не худенький… Когда пришла пора идти в зал, мальчишка стал тянуть бабку за руку, как репу из земли. Но репа никак не шла. Бабушка кряхтела, краснела, сопела, парень чуть не лопнул от натуги…
И главное, не поможешь ведь — во всяком случае, я не решилась предлагать свои услуги.
— Так и останусь здесь жить, — колыхалась от смеха бабушка.
Я трусливо ушла, чтобы не смотреть, чем у них все закончилось. Судя по тому, что кресло через час опустело, репу все-таки выдернули.
В кино часто приходят бабушки с внуками и родители с проблемными детьми. Много капризных, плохо воспитанных, много попросту больных или, как выражается Луняша, «подтекающих».
Зато они живы. Родители могут в любой момент обнять их.
Моя главная ошибка — в том, что я согласилась пересесть на другой рейс.
Мне не хватило места, чтобы погибнуть вместе с ними.
Так, всё.
Чуда не произошло.
Интересно, как Фасмер объясняет слово «чудо»?
«чу́до мн. чудеса́, чуде́сный, чуде́сить, чудно́й, чу́дный, укр. чу́до, мн. чудеса́, блр. чу́до, др. — русск., ст. — слав. чоудо, род. п. чоудесе θαῦμα, τέρας (Клоц., Супр.), болг. чу́до, сербохорв. чу́до, мн. чу́да, чуде́са — то же, словен. čúdo, род. п. čúdesa, čúdа „чудо“, слвц. čud, польск. cud, в. — луж. čwódо „чудо“ (вероятно, с экспрессивной дифтонгизацией). Древняя основа на — еs-; предполагают связь по чередованию гласных и родство с греч. κῦδος „слава, честь“, разноступенная основа, как греч. πένθος: πάθος; сюда же греч. κῦδρός „славный“. Кроме того, сближают также с др. — инд. ā́-kūtiṣ ж. „умысел“, kavíṣ м. „учитель, мудрец“; см. Бецценбергер, ВВ 27, 145; Траутман, GGA, 1911, 247; ВSW 132; И. Шмидт, Pluralb. 147; Мейе, ét. 357; Бернекер I, 161. Сюда же чу́ю, чу́ять, чуть, куде́сник (см.). Позднецслав. штоудо „чудо“, польск. сud — то же испытали влияние начала слова чужо́й и близких (см.), и это цслав. слово нельзя сравнивать с греч. στύ̄ω „поднимаю“, нем. staunen „изумлять(ся)“, вопреки Бернекеру (IF 10, 155; см. Брандт, РФВ 25, 29). См. также ю́до».
Во время Второй мировой войны Макс Фасмер жил в Берлине. Считал Гитлера антихристом и, чтобы не отвечать на нацистское приветствие, ходил на работу с двумя портфелями. Пытался помогать младшему брату Рихарду и матери, оставшимся в Ленинграде. Макс переправлял им деньги, и это сыграло трагическую роль в судьбе Рихарда. Его сочли немецким шпионом, арестовали, сослали. Он умер в лагере, не дожив до пятидесяти.
Рихард был довольно известным ученым-ориенталистом, нумизматом, хранителем коллекции восточных монет Эрмитажа.
Когда мы пересчитываем людей в залах, это похоже на «кино в кино».
Все без исключения поворачивают к нам головы, действие на экране тем временем не останавливается, секунды ускользают от зрителя. Порой это те самые секунды, ради которых режиссер и снимал весь фильм.
Фильм продолжается. И так же точно продолжается жизнь — в независимости от того, обращаем ли мы на нее внимание.
Моя мама без всякого уважения относилась к фотографиям — могла запросто отстричь ножницами того, кто «испортил снимок».
И вот сейчас я чувствую себя отрезанной от групповой семейной фотографии. Но не потому, что плохо вышла, моргнула или зевнула.
У меня очень много вопросов к тому, кто принял решение оставить меня жить дальше.
Точнее, у меня только один вопрос: зачем?
Рассказывала сегодня Кириллу про Фасмера. О том, как он ходил на работу с двумя портфелями и о том, как в его дом в Берлине попала фугасная бомба.
— А кто бомбил? — неожиданно заинтересовался Кирилл.
Я растерялась. Кто бомбил Берлин в 1945-м? Серьезно, Кирилл?
— Ну так, может, он все-таки ходил иногда с одним портфелем? Ладно, не делайте такое лицо, Ирина Петровна. Все было в порядке с вашим Фасмером.
На самом деле он сказал грубее.
Можно вспомнить моего доктора: когда он проникался симпатией к пациенту или родственнику пациента, то разговаривал исключительно матом. Это был знак доверия. А вот если человек не нравился доктору, он вел себя с ним крайне сдержанно.
Когда в дом Фасмера в Берлине попала фугасная бомба, он прятался в убежище. Каждый раз возвращаясь из убежища, Фасмер проверял свои книги — любовно собранную библиотеку, необходимую для работы над его главным детищем, этимологическим словарем русского языка. О, эти сложные библиотеки специалистов… После смерти ученых наследники от этих библиотек чаще всего избавляются. Они имеют ценность только для таких же специалистов — да и то не всегда.