Уже стоя на мостовой, Варя принялась тереть варежкой глаза: слёзы превращали всё вокруг, включая сигналы светофоров, огни фонарей, свет автомобильных фар в расплывчатое подобие новогодней гирлянды. Переходить дорогу в таком состоянии было бы неразумно, а в неразумности Варю Ивантееву никто не мог бы упрекнуть. Разве что она сама – за то, что связалась с Костиком, поверив его обещаниям.
Из проезжающей мимо Audi заулюлюкали, засвистели, закричали: что, Снегурочка, замёрзла? Поехали с нами, устроишь нам праздник, уж мы-то тебя отогреем!
Варя перепуганным зайцем метнулась через дорогу, чудом не попав под колёса едущей следом машины. Втянула голову в плечи, услышав сзади удаляющийся пьяный хохот. Медленно поплелась вдоль ограды больницы. Приходить домой в слезах нельзя. Лёсик перепугается, расстроится, тётя Таня начнёт допытываться, сочувственно кивать и давать советы. Нет уж.
Звук тормозов заставил снова вздрогнуть и сжаться.
Варя обернулась и обнаружила, что огромный чёрный внедорожник, под колёса которого она чуть было не угодила, удирая от гуляк в Audi, развернулся, не доезжая перекрёстка и двинулся в её направлении.
«Ну, всё». Сказать, что Варя испугалась, значит, ничего не сказать. И надо бы вроде бежать, но ноги наотрез отказались сдвинуться с места.
Автомобиль притормозил рядом с девушкой, передняя дверь приветливо распахнулась и из тёмного нутра раздался знакомый голос:
- Ивантеева? Садитесь, я вас подвезу.
С Вариных плеч словно свалилась Джомолунгма. Никогда ещё встреча с деканом не вызывала в ней такую бурную радость.
Очередной раз перебравшись через буровато-серый сугроб, Снегурочка плюхнулась на переднее сиденье и, улыбнувшись, произнесла:
- Збазибо, Адддей Бигдодобич! – м-да. Долгие рыдания на морозе, похоже, не прошли бесследно. Варя подумала о том, как сейчас выглядит и мысленно ужаснулась. Распухший нос, отёкшие веки, лицо в красных пятнах – мечта, а не девушка. Нет, Варвара как никто была далека от мысли завести роман с Данилевским, но предстать в таком виде перед кем бы то ни было – то ещё удовольствие.
- Здравствуйте, Варвара Сергеевна, - выступил Данилевский в своём репертуаре. Ко всем и всегда – на «вы» и по имени-отчеству. – У вас какие-то неприятности?
- Дет, - ляпнула Варя.
- Мороз? – изумился Андрей.
- Дет, дет! И да!
Наступила задумчивая пауза.
- Варя, определитесь, пожалуйста.
«Варя» в устах Данилевского оказала шоковое воздействие на девушку. Ивантеева выдохнула. Досчитала до десяти. Потом до тридцати. Перевела дыхание и... шмыгнула носом. Перед ней тут же нарисовалась упаковка бумажных платочков. На этот раз Варя благоразумно предпочла выразить благодарность кивком. Её спаситель терпеливо ждал.
Как сумела, заплаканная Снегурочка привела себя в порядок, и, собравшись, наконец, с мыслями и с силами, начала рассказ:
- Я – Снегурочка.
Данилевский искоса окинул одетую в расписную шубку и отороченную мехом шапочку спутницу быстрым взглядом, но, к радости Варвары, промолчал.
- А Костик... ну, Заблыгин, он обещал со мной в этом году «морозить», у него голос хороший, и рост, и детям он нравится... как ни странно, - последнюю фразу Варя пробормотала себе под нос, но Данилевский расслышал. И вновь разумно счёл за лучшее промолчать. – У нас заказов полно, нас всюду ждут, а он...
Тут девушка всхлипнула так отчаянно, что Андрей счёл за лучшее припарковаться у обочины. Протянув руку куда-то назад, он выудил узкий серебристый термос, отвинтил крышку, и салон тут же наполнился пряным запахом июльского луга. Набулькав в крышку-кружку щедрую порцию напитка, Данилевский протянул её девушке:
- Выпейте, Варвара Сергеевна, это хороший травяной чай. Деревенский. Моя мама заваривала.
Он с такой любовью произнёс это «моя мама», что у Вари не нашлось сил отказаться. Она обхватила кружку обеими руками и с наслаждением вдохнула густой аромат. После первого глотка по телу разлилось приятное тепло, жизнь как-то сразу стала легче, а ещё захотелось в деревню, в лето, в детство. И чтобы не надо было думать о проклятых деньгах на подарок сыну, и о друге, которых очередной раз подвёл, и о пьяных уродах, которые походя испортили настроение...
Вернув Данилевскому пустую крышку от термоса, девушка прерывисто вздохнула: