Потом ещё три дня «поморозить», а на православное Рождество и до конца каникул - к родителям, за город, где во дворе – украшенная старыми игрушками ёлка, «живая и настоящая», как в мультике про Простоквашино. А там жизнь вернётся в свою колею и дни потянутся за днями...
А пока – пока долгожданное «топ-топ-топ» любимых пяточек по коридору, и дверь распахивается, только чудом не слетая с петель, прыжок – и на одеяло приземляется очаровательная сонная бомбочка: розовые со сна щёки, блестящие (папины!) синие-синие глаза, веснушки, кудряшки, вопиющее, а точнее – шепелявящее отсутствие передних зубов: семнадцать с половиной килограммов очарования, любопытства, непоседливости и любви.
- Мамуррречка, добррррое утррррро! Поррра прррросыпаться и завтррррракать! Скорррро пррраздник и подарррррки! – Илья совсем недавно научился выговаривать звук «р», и теперь радостно рычал даже в тех словах, где этого звука никогда в помине не было.
После завтрака тётушка забрала Илью на прогулку, дала Варе время в кои-то веки в спокойствии и тишине поваляться в ванне, расслабиться, заняться собой – чтобы никто не отвлекал.
День распланирован, всему своё время, и Варя не могла понять: откуда в ней это волнение, то ли ожидание чего-то, то ли страх? Отмахнулась – неоткуда ждать сюрпризов.
***
Но без сюрпризов не обошлось.
Уже вернулись тётя с сыном, уже пили чай на кухне, уже Варя, высушив свою густую тяжёлую гриву, готовилась к ним присоединиться, и тут в дверь позвонили.
Недоумённо пожав плечами выглянувшей в коридор тётушке, Варя открыла дверь... и остолбенела. На пороге, в роскошной, расшитой алой бархатной шубе с оторочкой из белого меха, с таким же алым бархатным мешком в руках стоял самый настоящий Дед Мороз.
Самый настоящий, до боли знакомый, практически родной Дед Мороз, который сейчас заговорщицки подмигивал ошарашенной Варваре из-под выкрашенных белым густых бровей. Из-за плеча Деда, чуть подпрыгивая, выглядывала улыбающаяся Снегурочка, Надя Гришина, жена Гришки Гришина из параллельного потока. Про них, само собой, постоянно шутили в стиле «доцент тупой»: А чья у нас жена Гришина? Гришина!
Надю Гришину, поскольку она не Гриша, иногда называли НедоГришина, а вместе их пару иначе, как ТриГри, или ГриГриГри, и не называли.
И вот этих двоих Варя почему-то меньше, чем кого бы то ни было, готова была увидеть на своём пороге поздним утром тридцать первого декабря. Хотя позже, обдумывая этот визит, сама удивлялась собственному удивлению: ведь ясно же было, что Данилевский относится к ней хорошо, что её забота о сыне ему импонирует, что он отзывчивый и добрый. А с Надеждой у Вари и так всегда были тёплые отношения, и дедморозили они обе уже второй год. Пусть Снегурочки и не работали вместе, но на репетициях и в костюмерных пересекались постоянно.
Просто Варвара Сергеевна Ивантеева давно не ждала от судьбы ни подарков, ни приятных сюрпризов.
В результате все прекрасно обдуманные и давно тщательно выстроенные планы растаяли, как морозные рисунки на стекле под тёплой детской ладошкой.
В обычно довольно спокойном – насколько это вообще возможно там, где есть маленький ребёнок - доме в предновогодний полдень стоял гвалт, кавардак и творилось всеобщее ликование. Ёлка покинула свой уютный угол у балкона и теперь стояла ближе к центру, а вокруг подставки свивалась кругами и петлями великолепная, невероятная, настоящая волшебная железная дорога! Дед Мороз, не снимая шубы, путаясь в бороде, ползал вокруг ёлки, переключая стрелки и нажимая на рычажки. Оглушённый счастьем Лёсик успел уже и прочитать стихотворение, и нахохотаться, и даже всплакнуть от избытка чувств, и теперь с полной самоотдачей прыгал на одном месте и командовал Дедом Моррррозом, ррррельсами, паррррровозами и прррро... прочей оснасткой. Ужасно, просто ужасно, но в словах «машинист» и «вагон» не нашлось места для «р-р-р»! Страшная несправедливость, которая, впрочем, нисколько не испортила Лёсикову радость.
Снегурочка была «на подхвате» - подавала в нужный момент нужные детали и озвучивала диспетчера: объявляла поезда - громко и совершенно непонятно.
Тётя Таня с Варварой выпали из этого праздника жизни. Они, растроганные, стояли, обнявшись, в дверях комнаты и дружно шмыгали носом. Правда, очень скоро Варя «отмерла» и с энтузиазмом присоединилась к радостным безобразиям. А тётя Таня, всплеснув руками: «Пирожки!», скрылась на кухне.