— Наконец-то! У тебя такой вид… Что случилось?
Корнет нетерпеливо отстранил ее.
— Объясню потом. Где ваш муж?
— В управлении. Где же ему еще быть?
— Срочно пошлите за ним, Мне нельзя показываться на улицах.
— Но я одна в доме…
— Идите сами! И без промедления.
— Но…
— Идите! Вера, положение очень серьезное. Над вашим Турчаниновым и над всеми нами нависла смерть!
Он взял женщину за плечи и бесцеремонно выставил за дверь. Женщина была изумлена, но повиновалась.
Шмаков брился в ванной комнате, когда появился Турчанинов.
— Откуда, корнет? Что за чрезвычайность?
— Щетинкин со своей армией идет сюда!
— Значит, вы его не убили?
— Его слишком хорошо охраняли. Не забывайте, он был начальником уголовного розыска и всегда начеку…
— Но вы должны были убить! Вы обманули нас! Я вынужден доложить верховному…
— Не говорите глупостей, комиссар. Не я обманул, а Колчак. Он обещал вам трехтысячную армию. Где она? Нет ее!
Турчанинов наклонил голову, глухо спросил;
— Когда Щетинкин будет в Белоцарске?
— День, самое большее — два.
— Все погибло! — в отчаянии проговорил Турчанинов. — С горсткой моих казаков драться бессмысленно. Впрочем, нужно мобилизовать добровольцев и послать их на утес Сахарная Голова. Этот утес — ключ от Урянхая. Не дать партизанам переправиться через реку Ус! А я тем временем поеду на границу за помощью к монголам, к князю Максаржаву. Он князь и обязан помочь…
— Я поеду с вами.
Турчанинов поморщился.
— Вы самонадеянны, корнет. К монгольскому князю я поеду с Лопсаном Чамзой. Если Чамза узнает, что вы здесь, я не дам за вашу жизнь и полушки! Организуйте оборону утеса Сахарная Голова. Это приказ…
Узорные шатры лагеря монгольского князя Максаржава были раскинуты на монголо-тувинской границе. Сюда и направились Турчанинов с Лопсаном Чамзой.
Князь встретил их сдержанно. Его лицо с тонким, не монгольским носом выражало официальное спокойствие. Одет он был в национальную одежду — халат и безрукавку-курму. Из-под шапки товь свисала толстая, туго заплетенная коса.
Лопсан Чамза с подобострастием начал излагать цель визита:
— Мы одной веры, и у нас одна цель. Просим вас, высокий князь Хатан Батор-ван Максаржав, защитить Урянхай от красных банд Щетинкина. Мы защитим наших богов, князь.
Максаржав иронически усмехнулся.
— Боги всегда на стороне сильного, — сказал он, уклоняясь от прямого разговора.
Чамза молитвенно сложил руки.
— Вы, светлейший князь, опора монгольского трона и должны помочь правителю России Колчаку.
Максаржав холодно посмотрел на Чамзу, с трудом скрывая презрение, сказал:
— Я не хочу вмешиваться в драку между русскими, — и поднялся.
Турчанинов и Чамза вернулись в Белоцарск ни с чем. Тогда комиссар подумал, что нужно бежать. Бежать, бежать, захватив все самое ценное…
В лагерь Щетинкина явились местные партизаны — русские и тувинцы, знакомые Кайгала. Они предупредили: на утесе Сахарная Голова засада, там много пулеметов.
— Дорогу в обход знаете? — спросил Щетинкин.
— По болотам? Знаем. Проведем.
— Прекрасно. Я поведу Тальский полк в тыл противника, Канский полк выступает по второму парому — будет имитировать переправу. От этой операции зависит, пройдем или не пройдем в Урянхай. Сейчас очень важно оторваться от Бологова. Если мы захватим Сахарную Голову, Бологов не посмеет переправиться через Ус, а в болото он не полезет…
Клубился туман над рекой. На вершине утеса Сахарная Голова укрылся корнет Шмаков со своими казаками и добровольцами. Они зорко следили за противоположным берегом. Там показались конные разведчики партизан. Один из них довольно громко сказал:
— Гляди-кось, паром-то целехонький!
— А куда он денется? — отозвался другой. — Бологов-то в тылу где-то болтается, а перед нами — пустынь, никого. При до самого Белоцарска — живой души не встретишь.
Разведчик пронзительно свистнул. На берегу стали собираться подразделения партизан. Шум, звон котелков, хохот.
— Первому батальону грузиться на паром! Орудие, пулеметы…
Шла погрузка. Во всяком случае, так казалось Шмакову. На самом деле на пароме было всего несколько человек. Пулеметы партизаны спрятали в кустах, направили их на Сахарную Голову.
Паром медленно двигался к противоположному берегу. Вот он уже на середине реки.
Шмаков скомандовал:
— По десанту — огонь!
А паром все так же медленно двигался к утесу, с него не слышно было ответной стрельбы. Он плыл, как черный, безмолвный призрак.