Но произошло невероятное: все цирики вернулись. Привел их урянх Кайгал, который, по всей видимости, от своих соплеменников знал, куда отступили монгольские войска.
— Вам удалось бежать? — обратился Максаржав к цирикам. Подошел сын Максаржава Сундуй-Сурэн, сказал:
— Я разговаривал с ними. Колчаковцы согнали всех на плот и хотели переправить на противоположную сторону. Но неожиданно показался отряд русских партизан Кравченко и Щетинкина, белые были разгромлены, а наших цириков партизаны отпустили на свободу.
— Это так, — подтвердил урянх Кайгал. — Партизаны не воюют ни с урянхами, ни с монголами, они бьют колчаковцев.
— Щетинкин?.. Я слышал о нем… — проговорил Максаржав. — Я хотел бы пригласить в наш лагерь доблестных красных начальников.
Кайгал склонил голову.
7
Восемнадцатого июля партизанская армия с песней «Смело, товарищи, в ногу» вошла в Белоцарск. Встречали ее русские переселенцы, тувинцы на лошадях и верблюдах. Был яркий солнечный день, полыхали знамена, гремели, сияли медные трубы сводного армейского оркестра.
На трибуну поднялись Кравченко, Щетинкин, Кайгал, Сургуладзе, Кочетов, Квитный, Текина, Уланов.
Кравченко сказал:
— Мы, крестьяне и рабочие Канского, Красноярского, Ачинского и Минусинского уездов, восстали за свои права, против захватнического правительства Колчака, против плетей, шомполов и виселиц. Мы пришли к вам не для того, чтобы приодеться за ваш счет, а как освободители всех угнетенных народов, как защитники ваших прав и безопасности. Мы знаем, что в конечном счете победит трудовой народ, а не наемные палачи капиталистов. Да здравствует Советская власть в Сибири!
Выступил Щетинкин:
— Граждане, товарищи! Нужно без промедления созвать съезд всего Урянхайского края, организовать самоуправление в Туве.
— Это будет хурал крестьянских депутатов, — сказал Кайгал. — Аратский байыр великому Ленину!
Володя Данилкин прикрепил к зданию Переселенческого управления большую красную звезду.
В тот же день, вернее, поздно вечером Кайгал сообщил Кравченко и Щетинкину:
— Прибыла делегация от монгольского князя Хатан Батора Максаржава.
Кравченко удивился:
— А откуда он взялся, этот князь?
— Его отряд стоит на Верхне-Никольской дороге, в пяти верстах отсюда. Пока мы шли сюда с севера, он двигался с юга. Сегодня пришел.
— Гм. А он за красных или за белых?
Кайгал улыбнулся:
— Это знаменитый монгольский полководец. Он борется за независимость Монголии. Не хочет, чтобы белые в Монголию пришли. Охраняет границу.
В штабе партизанской армии появились монголы.
— Джанжин Хатан Батор-ван Максаржав приглашает вас в гости, — перевел Кайгал.
Кравченко и Щетинкин переглянулись.
— Поедем, — сказал Щетинкин. — Уланов, готовь подарки.
— Скупо или щедро, Петр Ефимович?
— Щедро. С этим князем нужно завести дружбу. Там у местного богатея ребята реквизировали карету и коней — вот и подарок!
Красная лакированная карета, впряженная в четверку коней, катила по степи. В ней сидели Щетинкин, Кравченко, Кайгал. Правил лошадьми Уланов. Карету сопровождал отряд партизан на конях.
Карета въехала в военный лагерь Максаржава. Здесь в одну шеренгу выстроились цирики. Приветственно прозвучал горн.
Из шатра вышел Максаржав. На нем было парадное убранство, шашка и маузер на боку.
— Мы рады приветствовать у себя знаменитых партизан Кравченко и Щетинкина, — сказал Максаржав. — Вы взяли Белоцарск без боя. Поздравляю.
— Светлый князь, полномочный министр Хатан Батор-ван Максаржав, — отвечал Щетинкин, — мы рады приветствовать в вашем лице дружественный монгольский народ. В знак уважения к вам красные партизаны просили передать подарок.
Уланов взял под уздцы лошадей, впряженных в карету, остановился напротив Максаржава и с глубоким поклоном передал ему повод.
Максаржав осмотрел коней, карету.
— Хорошие кони, красивая карета, — сказал он и передал повод одному из цириков. — Прошу в шатер, к нашему скромному столу.