Ей, наверное, непонятен был его восторг. А он как бы заново переживал все то, что с ним приключилось в этой стране.
Автомобиль покатил дальше, в глубь чего-то необычайного. Степь, заросшая полынью и ковылем, сменилась долиной, пестревшей жарками и оранжевыми саранками. Это уже была пойма полноводной реки Толы.
И неожиданно поднялась, надвинулась, закрыла весь горизонт темно-зеленая лесистая Богдо-ула; на высоком холме белой пирамидой стоял храм, увенчанный золотым шаром. Шар, словно маяк, бросал ослепляющие лучи. А внизу, в просторной котловине, лежал необычный город из белых юрт, одноэтажных домиков и храмов с изогнутыми черепичными крышами. Эти красные храмы с маленькими круглыми окнами вызывали чувство тревоги, непонятной враждебности, ощущение другой, незнакомой жизни.
Щетинкина встретил начальник Государственной внутренней охраны Чимид, высокий узколицый монгол лет тридцати. Он был явно чем-то озабочен, скорее даже расстроен. Сказал через переводчика:
— Мы рады вашему приезду, товарищ Щетинкин. Очень рады. Но на Монголию навалилась беда. Не успели вас предупредить: во многих восточных районах свирепствует чума. Сегодня обнаружили случаи заболевания в кочевьях неподалеку от Улан-Батора… То ли все началось с чумных тарбаганов, которые являются разносчиками этой болезни, то ли это диверсия со стороны Маньчжурии или Внутренней Монголии. Бывали случаи, когда на нашу территорию специально выпускали из клеток зараженных зверьков. Находили даже клетки…
«Час от часу не легче! — испуганно подумал Щетинкин. — Всякое повидали, а с чумой встречаться еще не приходилось. Семью привозить, пожалуй, не стоило бы…»
В городе не было ни водопровода, ни канализации. Воду брали из реки и развозили в бочках на быках. Щетинкин знал, что в Монголии и раньше случались вспышки чумы. И всякий раз ранней весной. А сейчас в разгаре было лето. Чимид рассказал: когда в двадцать третьем году в Урге внезапно началась эпидемия брюшного тифа, русский доктор Шастин свез всех больных в двухэтажный дом на окраине города. Шастин сам заразился тифом. И в это время ламы подожгли дом, где находились больные. Преступников схватили.
Семья Щетинкиных поселилась в Консульском поселке, почти в центре города, в двухкомнатной квартире.
— Из дома не высовывайтесь! — строго наказал своим Петр Ефимович. — Вообще-то, уехать бы тебе, Васена, с детьми домой. Хочешь, в Троицкосавск отвезу?
— Вот еще, такой путь проделали — и домой? Шутка ли, сорвались с места, с детьми… — заупрямилась Васена.
— Смотри, мать, как бы не пришлось каяться, — предупредил ее Петр Ефимович.
— Авось пронесет беду, как не раз уж проносило…
— Веришь в чудо? Все-таки лучше бы уехать вам, пока еще не поздно, — уже мирно настаивал он.
Но Васса Андреевна твердо решила остаться.
— Ладно. Продукты и воду сам буду приносить. — Петр Ефимович обреченно вздохнул и неодобрительно посмотрел на жену: как она не понимает, что взвалила на него огромную ответственность?
Весть о том, что чума подступила к столице, что есть уже первые смертные случаи, быстро распространилась среди горожан. Началась паника. Монголы разбирали свои юрты и уходили в степь, в пади Богдо-улы. Люди боялись открывать рот: а вдруг обнаружится «меловый язык» — признак заболевания чумой! Раньше на базаре ведрами продавали тарбаганий жир, янтарно-желтый, словно топленое масло. Теперь базар опустел. От торговцев жиром шарахались в сторону. На окраине города, перед монастырями, да и на центральной площади запылали костры: огонь прогоняет заразу… К молитвенным колесам — хурдэ верующие опасались прикасаться. День и ночь в монастырях шли богослужения, чуму отгоняли ревом гигантских труб и воем раковин, били в барабаны. Страшны были темные ночи, когда сжигали зачумленные юрты и строения, трупы людей. Трупы сжигали и закапывали в землю. Больных размещали в черных майханах — палатках, никто, кроме санитаров, не отважился бы зайти в такой майхан. Да и санитары не очень-то охотно наведывались к больным. А если и заходили, то в просмоленной одежде, в масках и толстых перчатках. Некоторые оставались на несколько дней рядом с заболевшими детьми. На таких смотрели как на обреченных. Ни один лама не согласился помогать отряду эпидемиологов. Помогали армейцы.
Сотрудникам внутренней охраны удалось установить: чума пришла с востока, из Ундурхана!.. А вот откуда она пришла в Ундурхан?!
Выехали в Ундурхан. Опросы местных жителей дали очень мало. Впрочем, в Ундурхане почти никого не осталось — все убежали в степь. Один заболевший монгол, поняв, что смерть близка, влез на лошадь и скакал до тех пор, пока не вывалился из седла. Тут его и подобрали советские врачи.