Конечно же, установить, откуда приползла черная смерть, с определенностью не удалось. Этой тайной, возможно, владели два человека, обосновавшиеся в монастыре в городе Баянтумене: полковник Кодама и его помощник поручик Мурасаки. Они появились в Монголии с особым заданием, и не мог предполагать Петр Ефимович, что в скором времени ему придется встретиться с агентами японской разведки. Перед восстанием восточных монастырей они решили любыми средствами деморализовать население столицы, а также всего восточного края. Когда началась эпидемия чумы, высокие ламы стали повсюду говорить, что, мол, бурханы гневаются: нужно найти перерожденца богдогэгэна, вернуть Монголию к монархическому образу правления.
Через месяц все очаги чумы оказались погашенными.
— Словно гора с плеч. А ты, Васена, все же рисковая женщина! — уже шутливо говорил Петр Ефимович.
— Открытие сделал! — усмехнувшись, отвечала она. — Такие переходы вместе с тобой проделала, зимой, через тайгу, тыщу верст, да с младенчиком на руках — ни перепеленать, ни помыть… Как только и выжили! Да мужику этого не понять…
Он ласково провел ладонью по ее темным чалдонским волосам, сказал проникновенно:
— Все, все понимаю… Ты — настоящий друг и боевой товарищ…
Щетинкин решил навестить Хатан Батора Максаржава, который лежал дома с жестоким ревматизмом. Максаржав обрадовался Петру Ефимовичу.
— Гору давит снег, человека — старость, — сказал Максаржав.
— Так уж и старость! — подначил Щетинкин.
— Совсем расхворался. Но разве можно сейчас валяться на кошмах?
— Нельзя, — смеясь, ответил Петр Ефимович.
— Не верите… Со мной такое и раньше случалось, то ревматизм, то паралич… Я стал наподобие того утеса, который видел однажды в Гоби: ветер подует — утес начинает качаться. Качается, качается, вот-вот рухнет… А не падает. Мы утвердили пятилетний план комплектования армии, а его надо выполнять. За меня, Петр, не беспокойся: долго болеть не собираюсь!
— Мы вместе с Рокоссовским из Кяхты до Улан-Батора ехали, — сообщил Петр Ефимович.
— А! Он у нас теперь инструктор 1-й монгольской кавалерийской дивизии.
Щетинкин знал это. В Монголию приехали другие инструкторы: Костенко, Хлебцов, Гордов, Поршнев, Хохлов, Конгелари, Кицук. Монгольская регулярная армия, по сути, только создавалась, и помогали ее создавать советские военные инструкторы, опытные командиры гражданской войны. Создавали по образцу Красной Армии, Да и саму монгольскую армию называли Народной Красной армией, или монгольской Народно-революционной армией.
Действительно, Максаржав вскоре поднялся на ноги, был бодр, деятелен. Как-то при встрече сообщил:
— По приказу правительства еду на курорт Худжиртэ. Военный министр не имеет права болеть. Только зачем товарищ Чимид ко мне сотрудников внутренней охраны решил приставить? Спрашиваю, а он поясняет: мы уже предотвратили два покушения на вашу жизнь, военного министра положено охранять.
— Чимид прав, — серьезно сказал Петр Ефимович. — Он даже попросил меня сопровождать вас до Худжиртэ.
Максаржав обрадовался:
— Ну, если так… Заодно и сам полечишься.
— Да я вроде здоров.
— Нам всегда так кажется. Застой крови происходит от сидения в кабинете. А застой крови ведет к болезни. Целебные источники Худжиртэ излечивают «сто болезней» — так считается.
Они в одной машине выехали на запад, в Хангайскую сторону. Где-то там, в отрогах Хангайского хребта, находился знаменитый курорт Худжиртэ. С Петром Ефимовичем был его переводчик.
Собственно, мысль организовать негласную охрану членов народно-революционного правительства принадлежала Щетинкину. Кое-кто протестовал: дескать, не нарушим ли демократию? Мягко, но настойчиво Петр Ефимович объяснил: подставлять под пули врага руководителей государства — величайшее преступление перед народом. Рассказал о покушениях на Ильича, об убийстве советских дипломатов. Скромному Максаржаву всякая охрана его особы казалась ненужной затеей.
— Стоит мне снять гимнастерку и шлем — ни один враг не отличит меня от других аратов. Кроме того, я всегда сам чувствую опасность. Привычка.
— На этот раз придется подчиниться, — серьезно сказал Щетинкин.
— Ну а если бы тебя стали охранять?
— Было бы смешно: я не член правительства и не министр.
…На далеком горизонте синеют плосковерхие хребты. Степь то синяя, как бока линяющего верблюда, то золотисто-желтая, то розовато-белая от солончаков, то бугорчатая от норок тарбаганов… Издали зверьки, стоящие на задних лапках, похожи на молящихся лам в желтых одеждах, они мелодично посвистывают, наверное предупреждая об опасности. То там, то здесь бьют целебные ключи подземных вод. Попадаются сухие многоярусные русла давно исчезнувших рек, заваленные большими каменными глыбами. Иногда из-за гранитных скал вываливаются желтые языки сыпучих песков или вдруг появляются барханы. Прямо по степи, без дороги, идут караваны верблюдов, тянутся длинные вереницы скрипучих двухколесных повозок, запряженных понурыми хайныками. Черные грифы, делая медленные круги в небе, высматривают добычу. Пасутся табуны коней. Попадаются каменные плиты, испещренные непонятными письменами, каменные черепахи и статуи, внушительные развалины неведомых крепостей и поселений. Дорога идет или по широкой лощине, или по волнистой степи, или же поднимается на невысокие перевалы. Здесь повсюду много черных базальтовых и серых гранитных камней. Иногда вдруг вздыбятся пористые базальтовые сопочки, напоминая о той эпохе, когда здесь ползла раскаленная лава.