Но Ловорка просто улыбнулась и успокоила его:
— Все будет хорошо. Только постели чистое белье.
Где-то на дне комода Крешимир откопал, должно быть, последний комплект белья и принялся застилать кровать, а Ловорка задернула занавески и закрыла дверь на замок. Крешимир закончил с бельем, повернулся и посреди комнаты увидел жену — полностью раздетую. Такая картина его почти испугала. Ловорка немного дрожала и улыбалась как-то грустно и одновременно страстно. Соски ее болезненно горели, и она прикрыла их ладонями.
— Любимый, — прошептала Ловорка, — если бы ты знал сколько… если бы знал… Я думала, что вся моя жизнь пройдет и я не доживу до этого.
Она заплакала, Крешо подскочил к ней и обнял. Не прерывая поцелуя, Ловорка принялась вытаскивать из-под его ремня рубашку и расстегивать брюки.
Застрекотали кузнечики, и где-то далеко в горах заухал одинокий филин. Охотничьи собаки Йозо дремали в своих будках, несколько кур уселось в пыли под шелковицей, спрятав головы под крыло. Домагой принес сидевшему перед телевизором отцу его пивную кружку, наполненную гемиштом — треть вина и две трети минеральной воды. Оба пленника, которых вывели из подвала только затем, чтобы дать им ужин, жались в углу кухни. Царила тишина, Йозо требовал полной тишины, когда смотрел мексиканский сериал «Опьяненные любовью».
Однако этим вечером он никак не мог сосредоточиться на событиях, происходивших на экране, из-за шума над головой в комнате этажом выше. Домагой и два инкассатора испуганно смотрели, как морщится старик, и вздрагивали всякий раз, как наверху что-то падало, или начинали дрожать стены, или раздавались дикие крики: «О-о-о, зверюга! О-о-о, что ты со мной делаешь, зверюга!»
Младший сын в ужасе ломал руки, вынужденный слушать необузданную любовную игру брата и его жены, их исступленное рычание, самозабвенное мычание, веселое ржание, восторженное фырканье, ласковое кудахтанье, обворожительное блеяние, нежное мяуканье, мучительные завывания, угрожающее собачье ворчание, игривое тявканье. Когда из комнаты Крешимира напоследок донеслось умильное щебетание, Йозо раздраженно выключил телевизор, встал и серьезным тоном обратился к присутствующим представителям молодого поколения.
— Будьте осторожны, дети! — сказал он, назидательно поднимая указательный палец. — Наша земная жизнь полна искушений, и всякое зло только и ждет, чтобы проникнуть в крещеную душу, но нет большей беды, чем когда оно наносит человеку, особенно молодому, удар низом по верху. Когда молодой человек отступает перед грехом плоти, он забывает, откуда вышел и куда направился. Женщина хватает его, давит, изнуряет, выжимает, изматывает. Парень, до вчерашнего дня здоровый как спелое яблоко, превращается в ничто. Мычит, как теленок, в женскую, простите, задницу, и нигде его больше нет: он не сидит в кофейне, не играет в шары или в карты, не ходит на охоту, ни напиться ему, ни подраться «на кулачки». Все красивое и хорошее, что наш добрый Бог уготовал нам, мужчинам, перестает для него существовать. Исчезает полностью, и тогда он попадает в лапы дьяволу. Только одно это я и хотел вам сказать, дети мои. Йозо сейчас пойдет приляжет, а вы уж как хотите.
Шестая глава
учит тому, каковы преимущества умеющих читать, но говорит и о том, что не следует верить всему, что прочитаешь, а дальше одна женщина падает с большой высоты и заключается пари на пиццу
— А что мы найдем, если отодвинем пару рядов?
— Приятель, не веришь — посмотри. На твоем месте я бы и не начинал без вилочного автопогрузчика, но ты, небось, лучше знаешь свою работу.
Именно в тот момент, когда Горан Капулица и Желько Кларич старались перехитрить друг друга, ближе к вечеру, на шоссе неподалеку от Солина, мимо фуры с испанскими овощами и дальше, навстречу бесконечной очереди автомобилей, вызванной полицейским оцеплением, в сторону города промчался черный незарегистрированный «форд-эскорт» с Бранимиром и Звонимиром, участниками миссии по спасению старшего брата. Им потребовалось больше времени, чем четыре недели назад Крешимиру, чтобы отыскать нужную улицу, потому что оба они были в Сплите от силы раза два-три, да и то много лет назад. Уже начало темнеть, когда они нашли в Сучидаре шестиэтажный дом и припарковались под цветущими акациями.
— Похоже, их нет дома, — сделал вывод Звоне, безрезультатно протрезвонив в дверь Иве и Росы не менее десяти минут.
Братья вышли из подъезда и уселись ждать на полуразвалившейся скамейке напротив входа. Примерно через час попытались еще раз — на тот случай, если дядя и тетя были у кого-то из соседей, но когда оказалось, что дома по-прежнему никого нет, двинулись в сторону центра города, запоминая по дороге перекрестки, дома и надписи, чтобы не заблудиться на обратном пути.