— Можешь ничего не говорить, со мной такое сто раз бывало, — сентиментально ответил горбатый старик. — Знаешь, — добавил он, — когда я увидел, что ты за человек, мне стало очень жалко, что ты мой пациент.
— Так отпусти ты меня, — умоляюще проговорил Звонимир.
— Не имею права.
— Да ладно, имеешь, что ты выдумываешь!
— Не могу, они мне не простят.
— Доктор, а ты скажи, что мы сбежали.
— Сынок, ты слышишь, что я тебе… — начал старик извиняющимся тоном и вдруг резко замолчал, потому что именно в этот момент его на полуслове ударом прямо в поврежденный глаз свалил молниеносный кроше Бранимира. Старик рухнул на пол.
— Ну зачем так, он бы нас сам отпустил, — сказал Звонимир, недовольно глядя на лежащего без сознания старика.
— Еще чего, — сказал Бранимир, быстро высвобождая другую руку и расстегивая ремни на ногах. И в тот момент, когда он уже освободил правую руку брата, с лестницы послышались шаги. Бранимир стремительно вскочил и спрятался за дверью.
Капулица открыл ее и увидел лежащего на полу Доктора, но не успел хоть что-то понять, как Бране сзади левой рукой схватил его за галстук, а правой принялся бить по лицу. Однако довольно крупный начальник полиции был более серьезным противником, чем любитель птиц из категории преклонного возраста, и после нескольких попыток ему удалось локтем врезать Бране в живот. Тот вскрикнул и выпустил Капулицу из объятий, но тут, к счастью, Звоне полностью освободился и наградил злодея двумя прямыми ударами в подбородок. Горан Капулица качнулся, как резиновая кукла, и тут же рухнул сначала на колени, а потом носом в бетонный пол.
Минут десять спустя он открыл глаза и с пола устало посмотрел на двух Поскоков, стоящих над ним.
— Если ты чувствуешь себя немного странно, — сказал ему Звонимир, — то это оттого, что тебе сделали укольчик этого твоего тетра…
— Магниевого трисульфата тетрагидробинитрохлорида, — вяло прошептал начальник полиции.
— Точно. Сейчас у тебя нет воли. Твоя воля принадлежит нам двоим, и ты сделаешь все, что мы тебе скажем. Понял?
Капулица кивнул.
— Кто твои хозяева? — спросил его Звонимир.
— Вы, оба.
— Скажи: Горан Капулица педик, — вмешался Бранимир.
— Горан Капулица педик, — послушно повторил Горан Капулица.
— Скажи: Горан Капулица педик, маньяк, дерьмо и не человек, а сопля.
— Горан Капулица педик, маньяк, дерьмо и не человек, а сопля.
— Скажи: Горан Капулица педик, маньяк, дерьмо и не человек, а сопля, ублюдок, гад, осел, гнида и кретин, который ложкой жрет говно.
— Горан Капулица педик, маньяк, дерьмо и не человек, а сопля, ублюдок, гад, осел, гнида и… и… и…
— …Гнида и кретин, который ложкой жрет говно, — подсказал ему Бранимир.
— …Гнида и кретин, который ложкой жрет говно, — кротко закончил характеристику начальник полиции.
— Отлично, — констатировал довольный Звонимир. — Теперь хорошенько выслушай, что ты должен делать. Чтобы не показалось подозрительным, мы оба выйдем вместе с тобой. Кто бы ни спросил, что это значит, скажешь, что мы заговорили и сейчас отвезем тебя к брату. Если кто бы то ни было предложит тебе помощь, скажешь, что помощь не нужна. Все понятно?
Капулица кивнул.
— Нам понадобится автомобиль, — продолжал Звоне. — Сможешь взять машину?
— Ха! — с готовностью выкрикнул начальник.
— Тогда мы обо всем договорились. Вставай, пошли!
Они помогли слегка одеревеневшему начальнику принять вертикальное положение, заправили ему рубашку в брюки, поправили галстук и прическу и направились вслед за ним сперва по узкой и мрачной, с влажными стенами лестнице из подвала, после которой оказались в коридоре полицейского здания.
— Господин начальник, нужно бы подписать этот протокол… — заверещала из открытой двери кабинета какая-то женщина, увидев, что он проходит мимо.
— Позже, принеси мне позже, — прервал ее Капулица властным тоном.
— Господин начальник… — услужливо открыл было рот какой-то чиновник.
— Убирайся! — отшил его босс.
Бранимир и Звонимир шли за ним на расстоянии одного шага, напряженные, нервные, осторожно поглядывая на полицейских, сидевших на рабочих местах и, опасаясь гнева начальника, стремительно убиравших ноги со своих столов. В здании полицейских было столько, что, пойди что-то не так, у Поскоков не останется никаких шансов на успех. К счастью, «сыворотка правды» с ее труднопроизносимым названием, судя по всему, действовала, а окружающие, главным образом из-за тяжелого характера начальника, не проявляли никакого любопытства. Наконец Поскоки и шеф полиции очутились перед дежурным на выходе, и Капулица строго спросил его: