– Тогда смысла нет – денег не заработаешь! – улыбнулся Николай. – Нет, Реваз, я лучше барахлом поторгую – меньше людей обману…
Зал Дома культуры был забит под завязку. В центральном проходе возвышалась камера на штативе, и молодой оператор сосредоточенно снимал происходящее на сцене. Там стояло человек десять – кто-то неподвижно, с застывшим взглядом, кто-то раскачивался из стороны в сторону, а мимо них прохаживался Виктор Ставицкий, весь в черном.
– В каждом из нас есть скрытые силы, мы не знаем о них. Энергия созидания… Энергия совершенства… Я помогу вам разбудить в себе эти силы…
Он остановился возле очень полной женщины небольшого роста, которая стояла столбом, с остекленевшими глазами и чуть приоткрытым ртом.
– Эта женщина могла стать великой гимнасткой, но жизнь сложилась иначе… – Ставицкий уставился на женщину и вопросил: – Вы занимались гимнастикой?
– Нет… – глухо отозвалась та.
– Делали стойку на руках? Садились на шпагат?
– Нет…
Целитель поднял руку, проделал над головой женщины несколько пассов и обратился к залу:
– То, что дано нам свыше, никуда не ушло – оно дремлет в нас… Я лишь сниму барьеры… – Он вновь посмотрел на женщину. – У вас – финальная попытка. Последний шанс стать Олимпийской чемпионкой.
Та неуверенно шагнула вперед, повернулась боком к залу… и вдруг развернула плечи и гордо выпрямила спину. Секунду спустя она пружинисто рванулась вдоль сцены, подалась вперед, оттолкнулась руками от пола и, проделав сальто в воздухе, опустилась на шпагат.
Зрители взорвались аплодисментами.
Ставицкий со спокойной улыбкой окинул взглядом ревущий в восторге зал.
Арбенин поставил две объемные сумки на пол, открыл ключом дверь. Навстречу ему из гостиной вышла мама. На лице Анны Владимировны, благородно-привлекательном даже в шестьдесят, застыло встревоженное выражение.
– Коля, Юрка пропал!
– Дней через пять объявится, – усмехнулся Николай, – грустный и виноватый.
В дверном проеме гостиной появился Михаил Зубарев – тоже мрачный как туча.
– О! Привет… – кивнул ему Арбенин, но тот лишь отрешенно помотал головой:
– Нет, Коль: на этот раз все серьезней.
Все трое, подавленные, расселись в гостиной, и Михаил, стараясь не встречаться взглядом с Николаем, стал рассказывать:
– Юрка денег взял, под проценты – хотели с ним кооперативный ресторан открыть…
– Что открыть?!
– Это же выгодно – многие сейчас… – под тяжелым взглядом Николая Михаил осекся и замолчал.
– У кого деньги взял?
– Там… серьезные люди…
– Рэкетиры?
Зубарев, лишь на мгновение встретившись глазами с Николаем, снова опустил взгляд.
– Ну, вот такой у тебя брат… – голос Анны Владимировны дрогнул, – непутевый.
Арбенин, с трудом сдерживая нарастающую ярость, процедил:
– Нет, мама, это называется другим словом!
– Юрку куда-то увезли, – снова заговорил Михаил, – мне позвонили, чтоб деньги, а то… В общем, дали всего сутки…
– Где эти деньги?.. Вы же ресторан не открыли?!
Михаил молча уставился в пол. Наконец, через силу произнес:
– Купили что-то по мелочи, остальные Юрка в карты слил…
Николай замер. Анна Владимировна беззвучно заплакала.
– Он сказал: если что-то случится… ты найдешь его, где бы он ни был…
– Ну, найду – а дальше? – глухо бросил Арбенин. – От этого деньги не вернутся!
– Надо спасти его – потом думать!.. – всхлипнула Анна Владимировна.
– Мама! Это не людей усыплять!.. Не коробки2 по столу двигать!
– Но ты ведь можешь его найти!
Некоторое время Николай молчал, потом потерянно проговорил:
– Не знаю, мама… Уже не знаю.
…Ставицкий с неподвижным, поистине демоническим лицом стоял на краю сцены. Долгим, немигающим взглядом он окинул зал, в котором царила гробовая тишина. Взоры всех присутствующих были прикованы только к нему.
– Ваша энергия – та целебная сила, которая есть в каждом из вас, – глухо и отрешенно возвестил целитель. – Это не я, вы сами себя излечите… Моя энергия разбудит вашу: барьеры падут, болезни отступят… Я помогу вам, где никто другой не сможет помочь.
Некоторое время спустя в небольшой комнате отдыха Ставицкий восседал за столом, а на него была направлена камера на штативе, управляемая Витей Даглецом. Беседу вела молодая журналистка Настя Уварова.
– …Еще до перестройки от филармонии выступали гипнотизеры. Я в детстве ездила с мамой в Туапсе, мы были на таком представлении в Летнем театре. Там тоже полная женщина вдруг садилась на шпагат…