Последний Даниэль принялся внимательно рассматривать. Гизела тут же подалась вперед и шепотом спросила:
— Вы ее узнаете?
— Нет. Кто это?
— Они встали Максу поперек дороги. Обоим не повезло с ним столкнуться.
— А девушка-то кто?
— Итальянка, с которой Макс состоял в отношениях. Она бросила его и стала встречаться с другим. С ним.
Гизела взяла фотографию размозженного лица мужчины и сунула Даниэлю под нос. Он смотрел на нее несколько секунд, затем отвел взгляд в сторону.
Тогда врач разложила фотографии по столу.
— Что вы чувствуете?
— Уберите. Это отвратительно.
— Вы спрашивали о девушке, но не о мужчине. Девушка вас заинтересовала больше?
Даниэль яростно замотал головой, но смотреть на снимки по-прежнему избегал.
— Конечно же, то был отнюдь не первый раз, когда он проделывал подобное, так ведь? — продолжала Гизела.
Дрожащими руками Даниэль собрал фотографии и перевернул пачку изображениями вниз.
— Макс этого не делал, — уверенно заявил он. — Он никогда не проявлял склонности к насилию.
— Вот как? Насколько хорошо вы его знали? — усмехнулась женщина и отнесла снимки обратно в картотечный шкаф.
Какое-то время он молча сидел, затем покачал головой и повторил:
— Макс не мог этого сделать.
Гизела Оберманн пристально смотрела на него, ожидая продолжения. Даниэль, однако, предпочел не возвращаться к фотографиям. Делано равнодушным тоном он изрек:
— Значит, это клиника для психопатов?
— Да.
— Обнесенная скрытым барьером?
Врач кивнула.
— Но зоны окружают всю долину, а не только клинику. А как же тогда с внешним миром контактируют жители деревни?
Она непонимающе уставилась на него.
— Уж не хотите ли вы сказать, что сельчане… — Даниэль судорожно сглотнул. — Что они тоже пациенты?
— Не пациенты. Мы предпочитаем назвать их резидентами. В Химмельстале все резиденты. Одни проживают в корпусах клиники или, как вы, в коттеджах на ее территории. Другие — внизу в деревне или в собственных домах по всей долине. Все зависит от их предпочтений и рекомендаций руководства клиники.
Он обдумал сказанное, затем спросил:
— А вот эта пожилая женщина из пивной. Ханнелора. Она тоже… резидент?
Гизела кивнула.
— Но что она сделала? То есть за что ее сюда поместили?
Врач ответила не сразу.
— Как правило, мы не распространяемся о прошлом других резидентов. Но вы, несомненно, представляете собой особый случай. Да и потом, историю Ханнелоры и ее мужа и так знает вся долина. И, коли на то пошло, множество людей за ее пределами. Лет десять назад о них трубили все европейские газеты. Ханнелора и Хорст Фулхаус. Никогда не слышали о них?
Даниэль покачал головой.
— У них было восемь приемных детей, и шестерых из них они убили. В убийствах был замешан их родной сын, но, поскольку он не достиг совершеннолетия, его так и не признали виновным.
— Она убила шестерых детей? — ахнул он. — Как? Нет-нет, не говорите, я и знать не хочу.
История попросту не укладывалась у него в голове. Неужели это все правда? А ведь он действительно читал об австрийской паре много лет назад, вдруг вспомнилось ему. Ребенок на цепи в собачьей конуре — это же про них? И еще что-то про барабанную сушилку.
— А Коринна? Девушка из «Пивной Ханнелоры» — она тоже резидент?
— Как я уже сказала, кроме персонала клиники и научной группы, все здесь резиденты. Химмельсталь — не клиника в привычном понимании. Это общество, в котором у каждого собственная роль. Коринна подает выпивку и выступает с песенками в пивной. Талантливая девушка. Она нравится вам?
— Так что она сделала?
Гизела замялась.
— Думаю, Макс этого не знал. Тогда и я не могу сообщить вам этого.
Внезапно Даниэля со страшной силой замутило, и какой-то момент он всерьез опасался, что его вырвет прямо на стол, однако ему всего лишь не хватало воздуха из-за участившегося пульса.
Врач обняла его за плечи.
— На вас слишком много всего навалилось, вам необходимо отдохнуть. Я вызову кого-нибудь, чтобы вам помогли добраться до палаты.
Гизела позвонила по телефону внутренней связи, потом помогла Даниэлю подняться и подала ему костыли.
— Вы ведь хотели что-то сказать про девушку, — заметила она напоследок, когда он уже поковылял к двери.
— Какую девушку?
Он обернулся, и взгляд его сам собой зацепился за вешалку, которую Гизеле, несомненно, подарил Том — а скорее всего, продал. Вырезанное лицо с выпученными глазами и раскрытым в немом крике ртом.