Я угостил Элдера пивом, что его слегка расслабило, и выудил у него кое-какие подробности расследования. Полиция определенно работает достаточно старательно. Кроме обращения через Би-би-си к возможным свидетелям дорожно-транспортного происшествия, что могло бы помочь поиску неизвестного водителя, они заглянули чуть ли не в каждую мастерскую округа, расспрашивая о сданных в ремонт автомобилях с вмятинами на крыле, бампере или радиаторе; все владельцы машин в широком радиусе от места преступления были подвергнуты более или менее тактичным расспросам на предмет выявления у них или у их автомобилей алиби на момент происшедшего несчастного случая. Затем были опрошены жители ближайших к нам домов и владельцы бензоколонок в округе вдоль по дорогам, по которым мог предположительно скрыться преступник. Ну и все в этом роде. Казалось, что немедленно принятые меры в тот же вечер дадут результаты; предполагали, что водитель машины мог сбиться с дороги: он мчался так, словно хотел наверстать время, но на ближайшем посту не было замечено ни одной машины с каким-либо повреждением. Также было установлено на основании времени, указанного служащими этого и предыдущего постов, что ни один из водителей не делал крюка, для чего ему пришлось бы проехать через нашу деревню. Возможно, был еще какой-то обходной путь, но, думаю, полиция обязательно обнаружила бы его.
Надеюсь, я вытянул эти сведения, не показавшись ему слишком бессердечным. Можно ли ожидать от убитого горем отца, чтобы он проявлял такой интерес ко всем деталям расследования? Впрочем, не думаю, чтобы Элдер очень разбирался в патологической психологии. Но передо мной встает пугающая проблема. Добьюсь ли я своей цели там, где потерпела поражение целая армия полицейских? Найти этого неизвестного - все равно что искать иголку в стоге сена!
Минутку! Если бы мне понадобилось спрятать иголку, я не стал бы засовывать ее в стог сена, а положил бы ее в связку иголок. Дальше: Элдер дал твердо понять, что в результате столкновения где-то на корпусе автомобиля должно остаться повреждение. Если я сбил ребенка и получил вмятину, скажем, на крыле, я устрою еще одно столкновение: врежусь на скорости в ворота, в дерево, словом, во что угодно. Это скроет все следы предыдущего столкновения.
Значит, необходимо узнать, не разбилась ли примерно вот таким же образом какая-нибудь машина в тот вечер. Завтра утром позвоню Элдеру и спрошу его.
* 25 июня *
Оказывается, полиция уже думала об этом. Судя по тону Элдера, он уже устал проявлять уважение и сочувствие к отцу, потерявшему ребенка: он вежливо дал мне понять, что полиция не нуждается в поучениях посторонних, как ей делать свою работу. Все участники транспортных происшествий в округе были проверены на предмет их "bona fides" {Благонамеренность (лат.)}, как выразился этот самодовольный мужлан!
Это сводит меня с ума! Я не знаю, с чего начать. Как я мог думать, что достаточно мне протянуть руку и я схвачу человека, которого ищу? Должно быть, у меня первая стадия мании величия, свойственная убийцам. После моего сегодняшнего разговора с Элдером по телефону, я чувствую себя раздраженным и совсем упал духом. Ничего не остается, как повозиться в саду - мне все вокруг напоминает о Марти не меньше, чем эти несчастные розы. Когда Марти только начал ходить, он всегда топтался около меня в саду, пока я срезал цветы к столу. Однажды я обнаружил, что он срезал головки двух десятков великолепных роз, которых я берег для выставки,- сорта "ночь" с роскошными темно-красными цветками. Я рассердился на него, хотя сразу понял, что таким образом он хотел мне помочь. Словом, я повел себя безобразно, и он потом долго не мог успокоиться. Вот так и разрушаются доверие и невинность детей. Теперь он умер, и, наверное, это не так уж важно, но мне так горько, что в тот день я вышел из себя - наверное, для него это было концом света. Черт, я становлюсь страшно сентиментальным! Эдак я скоро начну записывать по памяти его забавные детские высказывания. А собственно, почему бы и нет? Почему нет? Сейчас, глядя из окна на лужайку, я вспомнил, как однажды он увидел две половинки дождевого червяка, разрезанного газонокосилкой, которые отчаянно извивались, пытаясь соединиться, и сказал: "Смотри, папа, червяк с прицепом!" Мне это здорово понравилось. С таким даром образного мышления он мог бы стать поэтом.
Но эти цепляющиеся друг за друга сентиментальные воспоминания вызвала странная картина, которую я обнаружил, выйдя сегодня утром в сад. У всех до единой розы были отрезаны цветки, и они стояли как обезглавленные солдатики. У меня замерло сердце (как я пишу в своих детективах). На какой-то момент у меня возникло ощущение, что ужас последних шести месяцев мне только приснился и Марти жив! Да нет, конечно, это наозорничал какой-нибудь мальчишка из деревни. Но этот случай потряс меня, я чувствовал, что все словно против меня. Справедливое и милосердное Провидение могло оставить мне хотя бы несколько роз. Я подумал, что стоило бы сообщить об этом "акте вандализма" Элдеру, но просто не мог себя заставить снова встретиться с ним.
Есть что-то невыносимо театральное в звуках собственных рыданий. Надеюсь, миссис Тиг меня не слышала.
Сегодня вечером пройдусь по пивным, может, подцеплю какую-нибудь информацию. Не могу же я вечно сидеть дома, погруженный в мрачную тоску. Думаю, сегодня загляну к Петерсу выпить стаканчик перед тем, как идти спать.
* 26 июня *
В необходимости скрывать свои мысли есть что-то тревожное и нервное, как у героя некоторых историй, который прячет в нагрудном кармане взрывное устройство, а в кармане брюк - кнопку, и стоит ему на нее нажать, как он взорвется, а вместе с ним и все вокруг в радиусе двадцати ярдов. Я испытывал это чувство, когда тайком обручился с Тессой - опасный, восхитительный, взрывной секрет в груди: и чувствовал его опять вчера вечером, когда болтал с Петерсом. Он хороший парень, но не думаю, чтобы он сталкивался в своей жизни с чем-либо более волнующим, чем рождение ребенка, артрит или грипп. Я ловил себя на мысли, что все время думаю, что бы он сказал, если бы узнал, что с ним за столом сидит и пьет его виски потенциальный убийца. В какой-то момент меня прямо-таки раздирало на части выдать себя. Мне и в самом деле необходимо соблюдать крайнюю осторожность. Это не игра. Вряд ли он мне поверит, но я не хочу, чтобы меня снова положили в больницу или, еще хуже, в сумасшедший дом.
С облегчением услышал от Петерса, что во время дознания ничего не говорили о моей ответственности за смерть Марта. Хотя эта мысль все равно исподволь терзает меня. Проходя мимо жителей деревни, я невольно спрашиваю себя о том, что они обо мне думают в глубине души. Например, миссис Андерсон, вдова нашего последнего органиста,- почему сегодня утром она специально перешла на другую сторону улицы? Чтобы не встречаться со мной? Она всегда так любила Марти, по существу, портила его, чрезмерно балуя разными угощениями: то клубникой со сливками, то желе из разных фруктов, жадно тиская его в объятиях, когда думала, что я этого не вижу,- чего он так же, как и я, терпеть не мог. Понятно, у бедняжки никогда не было своих детей и смерть Марти разбила ей сердце. Я бы предпочел, чтобы она навсегда порвала со мной, чем выслушивать ее слезливую сочувственную болтовню.
Подобно большинству людей, ведущих довольно одинокую жизнь - я имею в виду, духовно одинокую,- я невероятно чувствителен к мнению о себе других людей. Меня страшно раздражало бы, если бы я был известной личностью, из тех, кому навстречу бросаются совершенно незнакомые люди и назойливо лезут с разными фамильярностями, вместе с тем мысль о том, что меня не любят, вызывает во мне неуютное беспокойство. Не очень-то симпатичная черта характера - одновременно желать противоположного: быть любимым своими соседями и в то же время держаться от них в стороне. Но ведь я уже сказал, что я не прилагаю никаких усилий, чтобы слыть приятным человеком.