В мокрой чувствительной впадинке, там, глубоко меж ног, где так жарко и сильно пульсировало наслаждение.
Палец осторожно поглаживал стремительно намокающее местечко, и Дея снова выкрикнула бы во всю глотку, если б эльф снова не зажал ее рот поцелуем.
Его палец, влажный и скользкий от ее соков, оставил это чувствительное местечке и поднялся чуть вверх, к горящей желанием точке.
Он лишь чуть коснулся и надавил, а у Деи слезы их глаз брызнули, и все тело забилось, как в лихорадке.
— Что это такое?! — вскричала Дея, изумленно и испуганно глядя невидящим взглядом в темный потолок, по которому танцевали тени ночных деревьев. — Что это?!
— Это наслаждение, — сладко шепнул ей эльф, прижимаясь к ее разгоряченному невинному телу. — А сейчас будет еще лучше…
****
— Ты ведь девственница? — вкрадчиво произнес эльф, лаская ее разомлевшее тело.
— А ты высший эльф? — спросила почему-то Дея. — Похож на эльфийского принца как будто бы…
Эльф вдруг поперхнулся, закашлялся.
Хор ангелов замолк, по воображаемой пластинке снова чиркнули иглой, да так, что, кажется, она была испорчена навсегда. Хор ангелов издал последний, очень унылый сип, и смолк навсегда.
Особенно было обидно ангелу Элвису П., ведь он так старался.
И Дея разом вынырнула из ночного волшебного очарования.
Погас огонь счастья. Ее окружала тишина, темнота, легкий холодок, от которого по голому телу бежали мурашки. И рядом с ней с постели лежал полуголый, совершенно незнакомый ей мужчина!
— Нет, что ты! — неестественным, фальшивым голосом воскликнул эльф и делано, как-то по-ненастоящему рассмеялся. — Я вообще не эльф, с чего ты взяла?
— Но твои уши, — пробормотала Дея, стыдливо натягивая на грудь покрывало и отодвигаясь от коварного соблазнителя подальше.
— Ах, это, — все так же деланно рассмеялся он. — Это, понимаешь, папаша меня стриг в детстве… надел на голову кастрюлю, чтоб было ровно, и отхватил мне кусок уха…
Зачем была эта ложь, Дея не поняла.
Но во рту ее разлилась горечь, смесь стыда и горького разочарования. Так случается, когда всем сердцем доверяешься человеку, а для него твое доверие оказывается игрушкой, яблоком, которое он то подкидывает на ладони, то с хрустом кусает.
— Ну, мне-то не свисти, — грубо проговорила Дея, отпихивая эльфа ногой подальше. Как можно дальше, да, чтобы не так припекало стыдом. — Я тебе что, дурочка, что ли? Эльфа от человека не отличу? Тут одной кастрюлей не объяснишь происхождение. Но если тебе так хочется врать, ври дальше. Но не мне, дорогуша!
Она сердито засопела, спешно застегивая штаны и отодвигаясь подальше от вруна-эльфа. Стыд кипятком жег ее щеки, а при воспоминании, где паршивец эльф ее гладил, Дею прямо-таки тошнило.
«Боже, ну и срамота! — сердито думала она, чуть не плача. — Как я допустила, чтоб этот проходимец меня лапал?! Я с ним еще и целовалась, а он этим ртом врет!»
И она яростно и брезгливо отерла губы.
Этот злой жест не укрылся от внимания эльфа. Его синие глаза, до того момента бывшие прекрасными и ласковыми, вдруг недобро сощурились. Взгляд синей жгучей молнией метнулся из-под ресниц.
— Куда это ты собралась? — неприятным, очень жестким и очень холодным голосом поинтересовался он. — Мы еще не закончили, и я не разрешал тебе уйти!
— Не твое дело, куда я собралась! Так что надевай свою кастрюлю на голову и иди, ровняй уши, — огрызнулась Дея, поднявшись с постели и поспешно натягивая рубашку.
— Я не разрешал!.. — вскипел эльф, тоже подскакивая с постели.
Когда он успел полностью раздеться, Дея не заметила.
Да только на данный момент он был абсолютно голый. С оружием наперевес.
Дей взвизгнула, захлебнувшись стыдом, молниеносно повернулась к эльфу спиной и со шлепком ладоней об лицо закрыла глаза.
«Матерь божья! — в панике думала Дея. Сердце ее выскакивало, вот-вот выпрыгнет из горла! — Это что у него такое?! Что за зачаточные ложноножки?! А он точно эльф, а не какое-то мутировавшее чудовище?! Что это такое отросло у него там?! Третья нога?! Запасная тайная рука?! А пальцы тогда где?!»
— Тебя что, — с отчаянием проорала Дея из-под своих ладошек, — пчелы покусали?!
— Отчего это? — недобро произнес эльф, приближаясь к Дее со спины.
— Оттого это! Не опух ли ты, брат Обкромсаное Ухо, что вообразил себе, будто можешь мне приказывать?!
Девушка снова начала дерзить, и это обозлило эльфа еще больше.
Прежде с ним никогда такого не было. Чтобы девица удрала прежде, чем он добирался до ее тайного цветочка!.. Да еще и сама, без уговоров и уловок!..
— Я могу приказывать, — голос эльфа стал стервозным и высокомерным, — кому захочу!