Нас высадили у какой-то канавы. Премилый район. Я тут не была; Вадим о встрече договаривался. Все-таки, несмотря на всю грязь второго мира, он прекрасен. Старые дома, выкрашенные желтой краской, высоченные - один этаж как четыре, с огромными окнами, сейчас, впрочем, заколоченными. Мы по очереди перепрыгиваем через пересохшую канаву, Вадим, поймав меня на том берегу, вдруг целует в щечку.
- Ты чего - спрашиваю я.
- Ничего - говорит он, словно обидевшись.
И я вдруг поняла - прощается. Наверное, это наш последний заказ. Слова никакие не идут на ум. Вот всегда так. Потому меня и считают бесчувственной тварью. Молча идем вдоль дома. Он в своей нелепой жилетке с сотней карманов. Над нами козырек, такой огромным, что он покрывает собой всю дорогу, и еще газона метров пять. И хотя на трассе уже светло, здесь царят сумерки. Мы проходим мимо этого дома и подходим к следующему, через переулок. По тому, как низко утоплен вход, понятно, насколько глубоко ушла в землю эта махина. Пригнув головы, ныряем в подъезд. Рыжеватая, дешевая лампочка освещает только сама себя. По некоторым признакам понимаю - мы дома у старой. У старой всегда хорошие заказы, но драконовские условия. Дома я у нее никогда не была - знак доверия, черт возьми. Заходим в квартиру - как я и предполагала, феерический, многолетний бардак. Повернув в нужную комнату, первое, что я вижу - кружевные манжеты. Люстра на длинном проводе болтается почти над самым столом, освещая пару манжет, настолько пышных, что из под них рук не видно. Невидимые руки держат золотые вилку и нож, порхая над столом, и каким-то образом умудряясь не обмакнуть кружево в тарелки, которыми стол уставлен весь. На тарелках жирное, острое, кроваво-красное, что-то дымящееся и какие-то едкие соусы. Я со вчерашнего дня не ела, но почему-то сейчас думаю даже не о еде, а об этом диком контрасте. Это, я так понимаю заказчик. Невинная светская трапеза в предрассветный час в этом... как бы его назвать... отвратительном месте... И какой только ресторан отважился сюда это доставить? Глаза привыкают к темноте, и я различаю лицо. Я его знаю. Часто мелькает в новостях. Мультимиллионер. Женат. Красив как бог.
- Будьте знакомы - раздается сбоку голос старухи - это Влад Сикорски. Девушка не возражает, если вы будете называть ее Асей...
Влад... Владеет... Мной... У него немного мальчишеское, открытое лицо и волосы того же оттенка что и золотая вилка в руке. Он давно, не отрываясь смотрит на меня. Видно, там, внутри его головы перестало тикать время, потому что он не дышит, не моргает, словно заморожен каким-то заклятьем. Старуха тактично исчезает. Видно, на такой эффект и рассчитывала. Старая сводница! Нет, ну нормальный, в принципе ход, взять и познакомить двух красивых людей. Только вот один из них женат, а другой из них я... Я никогда в жизни ничего к мужикам не чувствовала. То есть, я, могу, конечно, кому то отдаться, но мне от этого ни жарко, ни холодно, а чаще противно. Пытаюсь обходиться без этого, даже по работе. А на Влада смотрю, и вдруг очень остро, быстро и неотвратимо приходит осознание того, что все, пропала, целиком, полностью и навсегда. Потому что мы - кенеки.
Кенеки, если верить легендам, появились на свет, когда боги решили сыграть в игру и посмотреть, на что способны люди в крайних своих проявлениях. Они рождаются раз в поколение и предназначены друг другу. В смысле всего одна пара живет в этом мире единовременно. Вернее, это и есть бесконечная реинкарнация одной и той же пары, что обрела бессмертие, заплатив за него таким мучительным способом, если верить легенде покрасивее. Разумеется, мир огромен и они могут никогда не встретиться, и это даже лучший вариант, потому что, встретившись, они начинают крушить все устои мира. Они никогда в этой жизни ни к кому не привяжутся - подсознательно ищут друг друга, и черты друг друга зашиты в подкорке еще до рождения, снятся...