Пока все мысли заняты этим - неустроенностью, преодолением расстояний, невольным восторгам при виде зимнего туманного рассвета или созерцанием надоевшей лесополосы под стук колес, я держусь. Стоит где-то пригреться - привыкнуть-прижиться - и вместо того, чтобы, наконец, отойти душой - меня накрывает.
***
Когда меня освободили, сначала я просто дышал. Стоял и дышал. День ничем не отличался от других, но светило солнце и воздух был неуловимо манящим. Он не пьянил, как пьянит порой весенний ветер, а странным образом насыщал. Меня никто не встречал, и я плохо понимал, куда надо идти. Потом вспомнил о том, что забыл что-то очень важное. Собственный мозг не спешил выдавать ответ, тянул, наслаждаясь сочетанием ледяного ветра и тающих на коже глубоким теплом солнечных лучей.
А потом я вспомнил - Ася.
... Найти ее оказалось непросто. Она неуловима, как ветер. И помогла, как это бывает, случайность. Наткнулся на форуме на какого-то придурка. Рассуждал он что-то о промышленном шпионаже. И потому, как он рассуждал, я вдруг понял - знаком со стилем ее работы. Не просто сталкивался случайно - знаком с ее философией, ненавистью к нам, оригинальностью решений. Он проникся всем этим так, что не оставалось сомнений - у него была возможность ее изучить. Никогда не думал, что у девочки есть друзья - это тайна, которую она сохраняла лучше всего. Тем более такой нескладный, бесполезный человек, которым оказался этот персонаж. Надавить на него оказалось несложно.
Он назначил ей встречу на задрипанной утлой посудине. Она ничего не ответила. «Она никогда не отвечает» - ответил он на мои уговоры связаться с ней повторно - «сиди и жди»...
И мы сидели, играя в опостылевшие нарды.
***
Валентин пригласил меня на свою «яхту» - пустой каркас судна, который, не снимаясь со своего вечного прикола, сменил уже троих хозяев. Он купил его в незапамятные времена, и пользовал в качестве ночлежки.
День я провела в поезде, следуя на побережье. Несмотря на повышенный уровень комфорта, расслабиться не было возможности. На этот поезд билеты приобретались по документам, следовательно, ехала я зайцем. Надо было постоянно высматривать охрану и контроллеров, чтобы успеть убежать. Ни о каком сне не могло быть и речи. Тяжелый груз, (не всякий предмет можно передать почтой, и я, следуя из пункта А в пункт Б нередко беру на себя курьерскую доставку) изматывающая толкучка тамбуров, режущий глаза свет салонов, резкий запах кондиционированного воздуха - все это сделало из меня к концу дня существо, жаждущее только одного - сложить куда-нибудь свои кости.
Город не изменился. Хорохорился, оделся новыми лозунгами, загородил от главных улиц свое убожество новыми фасадами, но задворки, где вечно обитаем мы, остались прежними, даже с той же, пропитанной временем, знакомой ногам на ощупь трещиной на переходе.
Тусклое уличное освещение, из-за низкого напряжения и качества ламп уходило в желтизну, но свет этот не был теплым, скорее ржавым, и каким-то темным. Его едва хватало, чтобы загораживать собою звезды, и небо было черным. Черное небо моих кошмаров и черные провалы вместо теней, которые делали освещенные предметы резче и значительнее чем они были. Снег, редкий здесь настолько, что не поймешь, первый он или последний, лениво пролетал наискосок, не придерживаясь какого-то единого направления. Разве что крупные хлопья падали чуть быстрее, но все они одинаково исчезали, едва коснувшись сравнительно теплого дорожного покрытия.
Лямки рюкзака впиваются в плечи, но ноги ступают мягко, словно мягким вдруг стал сам избитый асфальт. Старый порт - естественная стихийная свалка отживших свой век конструкций, погрузочных кранов, контейнеров и судов. Немногочисленные ремонтные мастерские и масса странных заведений, занимавшихся непонятно чем.
Я была измотана до потери адекватности, настолько, что даже извечные, навязчивые голоса рекламы, по радио из открытых дверей, воспринимала, казалось, подкоркой мозга напрямую, без фильтров сознания и искренне верила им. Вот и нужное суденышко. Его обладатель подает мне руку, и я перепрыгиваю с высокого пирса на раскачивающийся настил. Устала. Настолько устала, что едва не улетела мимо, когда некстати, в диссонанс отразилась от пирса волна, заставив дернуться плавучий дом. Что-то скрипнуло сверчком, и опять тишина, только слышно как невидимые волны облизывают камень. Я знаю, что они соленые, теплые, пахнут живым, и от этого их затаенность кажется чем-то животным, каким-то сознательным смущением безобидного, ждущего ласки зверя. И кажется, что море любит тебя, и только тебя ждало, хотя точно так же оно встречает любого, кто к нему подойдет. Завтра. Завтра я искупаюсь, как бы холодно не было.