***
... И Ася пришла на третьи сутки....
Хотя здесь ее знали как Аниту - странная прихоть, как объяснил мне Вадим - все ее псевдонимы на букву «А».
Усталое, в крапинку веснушек лицо, золото волос, собранных в небрежный узел. Ее гибкая фигурка в черном платьице под огромным, пыльного цвета рюкзаком. Совершенно неуместные пастушьи ботинки, голые ноги... Боже, какие у нее ноги! Не прямые негнущиеся палки наших изнеженных красавиц - прокаченные и гибкие, словно в любой момент готовые к прыжку, и в этой затаившейся силе есть грация, неуловимая настолько, что от самой неспособности ее осознать становится болезненно щекотно где-то мозгам. Платье было настолько коротким, что пока я помогал снять рюкзак, оно задралось раз пять. Как-то так случилось, что я же его и поправил, и продолжал стоять, как идиот, держа руку на ее бедре. Пушок на плечах и вызолоченные солнцем ресницы вспыхивали искорками в неровном свете.
***
Не сейчас, не в таком виде, я хотела бы встретить его. Не в этой убогой каюте, недостатков которой я раньше не замечала. Тут разом полезло в глаза все - и драная обшивка, и сколоченный из трех разных досок стол, убогие тряпки и грязь на когда-то белых панелях. И все только потому, что за столом сидел Влад... Владеющий мной... Как он сумел отыскать Валентина? Плохо. Плохо что меня так просто найти. И хорошо. Сколько боли я без него вынесла, как исстрадалась, никто, казалось не знает... кроме него. Он поседел. Один волос - золотой, другой серебряный. Красиво. Волосы обрели необыкновенную структурность и рельефность. Морщин у него не появилось, просто кожа перестала быть гладкой. Стала грубой, фактурной. Настоящей. И это было необычайно - глаза неожиданно поголубели, каждая черточка, каждая точка на лице обрели вес. В своих кошмарах мне часто казалось, что едва увидев, он меня просто прикончит. Ведь я разрушила всю его жизнь. Но он даже не вспомнил об этом, словно его жизнь - ничего не значащая мелочь...
Я бредила этой встречей. Мне казалось, что мне есть столько сказать ему, что буду говорить целый день... И вот он рядом, а в голове пустота. Ясная, отчетливая пустота, и мучительный стыд за этот надломленный уголок пусть и не моего, стола. Знаю, что бы я ни сказала сейчас - он запомнит мои слова навечно. Даже полный абсурд. Что же сказать, подходящего случаю?
- Я ждала - говорю я. Голос охрип, получается буднично и сухо.
***
- Я искал тебя. Почему ты так долго бегала от меня?
- Не от тебя. Я просто бегаю. Стиль жизни такой... - она вдруг закричала - ты идиот, Сикорски. Сесть, вместо того, чтобы свалить все на меня?! Меня бы никогда не нашли!!!
- Я же нашел. Значит, могли найти и другие. Я не мог подвергать тебя такому риску.
- Я хотела убить тебя! Тебя, а не ее. А ты еще и заботу проявляешь!
Она разревелась. Я прижал бесценное создание к груди. Вернее, едва направил руками, и она прижалась, доверчиво, словно ребенок. А я держу руки на весу, в миллиметре от ее плеч, создавая видимость объятий, и все равно ощущая электрическое покалывание каждой клеткой кожи. Почему меня не отпускает мысль, что я дерзнул прикоснуться к божеству?
Пробуждение три
Высокие, в два моих роста, выкрашенные серой краской борта раскачиваются, здесь же, внизу, не чувствуется никакой качки только едва уловимое биение туда-сюда - утяжеленный киль сдерживает порывы суденышка. Я валялась на дне лодки. Когда мы были молоды, мечтали, что поставим сюда мотор или парус, и выйдем, наконец, в открытое море. В открытом море побывать так и не довелось. Глупые юношеские мечты. И в самой их нелепости, разбитости, было нечто, если не прекрасное, то великолепно сочетающееся с состоянием. Мне опять плохо. Не привычно плохо, а невыносимо, до рвоты, словно какая-то тьма водопадом наваливалась на меня сверху, я ломалась под ее тяжестью, и с каждой секундой становилось все темнее и темнее. Мысли в этой тьме водились страшные, преступные и жалкие одновременно.
Я лежала и смотрела в небо, но почему-то никакого неба не видела. Мне должны, наверное, видеться картины будущего семейного счастья. Кстати, не знаю, что это. Не наблюдала, даже если расширить круг моих наблюдений до случайных знакомых. Вместо этого я думала о том, как избавиться от Сикорски. Очень неожиданно пришло осознание того, что я понятия не имею, что делать с этим, теперь таким же бесправным, как и я, бесполезным и не умеющим выживать влюбленным мальчишкой. Его появления, как оказалось, не решало никаких моих проблем. Нет, я хочу чтобы он был счастлив и все такое. Только без меня, я не смогу в этом ничем помочь, я и сама на грани. Давно, много лет на грани, и держалась все это время совершенно не понятно на чем.