- Ты защищаешь ублюдков первого мира!
- Я защищаю вас! Это вас истребят под корень, вы не нужны. А первому миру, по крайней мере, той его части, которая представляет из себя ценных специалистов, ничего не грозит. А от верхушки я и сама рада была бы избавиться.
- Так докажи это делом!
- Кажется, наш разговор зашел в тупик. Скажи там своим чтоб меня связали и отвели назад.
- Ты отказываешься помогать миру, породившему тебя?
- Я держу свои клятвы. А я клялась защищать его.
- Ты продалась аристократам, Алиса!
- Я поняла, что ты не желаешь меня услышать.
- Это я отлично понял, чем на самом деле обоснован твой отказ!
Я пожала плечами.
На этой ноте полнейшего взаимопонимания меня связали обрывком провода и отвели в прежний... хотела сказать подвал. В жилое помещение.
***
Прочувствованно и выразительно корчась от холода в последующие несколько часов мне удалось без единого слова выпросить у хозяйки замызганный старый халат, которым меня молча накрыли. А уже под ним высвободить одну руку из резиновой петли и вставить наушник в ухо. Попереключав каналы, я наткнулась на голос своего мужа на восьмом. Прямой эфир в «вечернем». Часа полтора они обсуждали что-то нудное, но под конец диктор все же не удержался от вопроса о громком недавнем убийстве.
- Я не комментирую криминальные хроники - голосом «сама любезность» ответил Влад.
- А как вы прокомментируете тот факт, что она продолжает скрываться от следствия?
- Согласно запланированному графику она появится в столице на приеме во дворце культуры четырнадцатого числа.
- Чем ваша супруга занимается в данный момент?
- Слушает свою любимую музыку...
Любимую музыку, любимую музыку... Я переключилась на пятый канал. Что это? Помехи в эфире? Два раза... один... снова два... - Я ногтем выцарапывала пометки на глине.
«Четвертый тупик, третье окно с конца 17:30» - расшифровала я через двадцать минут.
ДК
Окно оказалось маленьким и наполовину утопленным в землю. Воняло внутри ужасно. Собственно я оказалась в одном из туалетов какого-то подвального помещения дворца культуры. Туалет был без кабинок, то есть унитазы, утопленные в кирпиче по самый бортик, стояли в ряд прямо на полу... хотя нет, пол еще на две ступеньки ниже, залитый нечистотами так, что непонятно еще, где безопаснее. И как Влад умудряется сохранять достоинство и безупречно чистую обувь в таких ситуациях? Влад протянул мне руки и помог спуститься с подоконника.
- Ты хочешь меня прямо сейчас? – решила подколоть его я.
- Отмыть и переодеть! – Он протянул мне платок смоченный лосьоном – у тебя пятнадцать минут.
За пятнадцать минут я успела помыть ноги под ржавым краном, умыться, накраситься (все необходимое Влад догадался принести в необъятном пакете), опасно балансируя в грязной луже, натянуть платье и позволить Владу его застегнуть.
- Еще серьги.
- Желтые брильянты к зеленому платью? Ты серьезно?
- Ты сама никогда не можешь выбрать, и хочешь, чтобы я сделал это за тебя?
Брильянты были еще хуже, чем немытые волосы, но выбирать особо не приходилось. Упаковали одежду, в которой я сюда пришла и использованные салфетки в пакет, который Влад сунул в руки охраннику за дверью. Охраны было много, человек пять. Чтоб вы понимали, это очень много, потому что охрана у нас хорошая, и один в состоянии разнести к чертям всю эту богадельню.
Я на долю секунды задержала взгляд в глаза каждому – своеобразное молчаливое приветствие, еще более короткое, чем кивок головы, после чего мы очень быстро и очень технично преодолели большое количество коридоров, лестничных пролетов и поворотов и совершенно внезапно, но очень естественно оказались у самого главного входа, уже за линией внешней охраны.
Ну что ж, вперед, обозначу перед обществом, что я не скрываюсь от следствия, я никого не боюсь, и вообще все в порядке…
***
Прием был ужасающе скучен, что, впрочем, меня только радовало, поскольку ничто не мешало мне упасть на маленький диванчик с бокалом коктейля. Устала дико. Была бы возможность, тут бы и уснула – все-таки за три часа до этого я пешком проделала весь путь до самых предгорий пешком, и только там, на трассе, удалось поймать попутку до города.
Ко мне на диванчик время от времени подсаживались всякие светские личности, и мы вели ничего не значащие, но полные намеков и полунамеков разговоры. Никто не решался спрашивать напрямую что-либо о моей причастности к громкой трагедии. Я открыто сочувствовала жертвам и фотографировалась на память.